Иван Грозный и его время

[Yaba]

Сидит Иван Грозный и грустно бормочет:

Я расширил границы своего государства в два раза, но никто не называет меня Иван Завоеватель. Я ввел новые законы и самоуправление, но никто не называет меня Иван Справедливый. Я заботился о науках и искусстве, но никто не называет меня Иван Мудрый. Но стоило казнить парочку бояр…

Вступление

Что возникает в голове у человека при имени “Иван Грозный”? Плахи, топоры и безумные глаза с картины Репина. Да еще колья. Кол это такой неофициальный символ Грозного в массовом сознании. Что делает некий художник, когда хочет протестовать против установки памятника Грозному в Орле? Ставит кол как арт-объект.

Мне лично за Грозного очень обидно. Мало того, что все забыли его реальные достижения, так еще и сочинили про царя черную легенду. Еще бы. Грозный совершил непростительное преступление - ущемил интересы элиты. При этом он не смог все-таки достигнуть главных целей своего правления. Если бы Иван Грозный вывел Россию к Балтийскому морю и достроил централизованное государство, то он вошел бы в историю как величайший правитель России вместо, или, по крайней мере, вместе с Петром Великим. Но не фартануло.

При этом то, чего он все-таки сумел добиться, впечатляет. Военная реформа, на порядок улучшившая армию России, завоевание колоссальных территорий, создание первого сословного представительного органа, эффективного государственного аппарата, местного самоуправления, устройство церкви, новое законодательство, отмена ряда устаревших средневековых институтов, куча культурных достижений, таких, как собор Василия Блаженного и книгопечатание.

Притом, Иван Грозный был одним из самых образованных и начитанных людей столетия, публицистом и философом.

Постойте! А казни и зверства были? Конечно! Только вот каждую историческую персону нужно рассматривать в контексте своего времени и оценивать изнутри него. Принцип историзма называется. Чтобы дать объективную оценку Ивану Грозному, нужно понять его время. Чем мы для начала и займемся.

(В этой части рассматривается исторический контекст только за пределами России 16 века)

Исторический контекст

Шестнадцатое столетие в истории человечество переломное. Именно оно запустило цепь событий и явлений, которые резко ускорили исторический процесс и привели нас к сегодняшнему дню, миру компьютеров и Интернета, антибиотиков и генной инженерии, космоса и ядерного оружия. В шестнадцатом веке произошло становления общественного строя, называемого капитализмом, который породил индустриальное общество. Если бы этого не произошло, не исключено, что мы бы до сих пор ездили в телегах и писали гусиными перьями.

Как и любое переломное время, шестнадцатый век был очень бурным и кровавым. Прежде чем Европа превратилась в страшное орудие истории, она испытала натиск с Востока. Огнестрельное оружие породило тогда военную революцию не только в Европе, но и в Азии. Для военных технологий в то время не нужны были наука и промышленность, достаточно было развитого ремесла и централизованного государства. 16-17 века это эпоха “пороховых империй” на Востоке. Там сложились три мощных государства, широко пользующихся огнестрельным оружием. Это Империя Великих Моголов, Сефевидский Иран и турецкая Османская империя. Если первые две оказывали слабое влияние на Европу, то последняя устроила для жителей Запада такой Дранг нах Вестен, от которого удалось отбиться только к концу 17 века.

Османы начали вторгаться в Европу уже к середине 14 века. В 1453 году они захватили Константинополь (при помощи пушек, ЧСХ) и вскоре перекрыли для Европы сухопутную торговлю с Востоком. Это запустило цепочку событий, приведших к Великим географическим открытиям.

16 век был как раз пиком успехов Османской империи. При Сулеймане I Великолепном (да, тот самый, из “Великолепного века”) империя достигла максимума своих границ, в том числе, в Европе. 12 современных европейских стран были завоеваны империей к концу 16 века. Завоевания в Азии и Африке пришлось бы перечислять слишком долго.

Эти успехи в первую очередь были рождены милитаризованностью империи, где землю во владении получали только за военную и бюрократическую службу. Знаменитые турецкие янычары были одними из лучших воинов в мире. Турецкая империя была предметом страха и восхищения для своих соседей. Забегая вперед, военная реформа Ивана Грозного вдохновлялась не столько европейскими, сколько турецкой армией. Иметь такого соседа для России было опасно, или, как минимум, неприятно.

Как уже было сказано, османские завоевания подтолкнули европейцев искать новые пути на Восток. Вначале это делали, в основном, Испания и Португалия, затем подключились и другие страны Западной Европы. Была открыта Америка (1492), совершено первое в истории кругосветное плавание (1518), началась Конкиста (завоевание) Северной и Южной Америки. Это сопровождалось жестокой резней и грабежом коренного населения Америк. В процессе Конкисты было разрушено несколько самобытных цивилизаций, многие тысячи были убиты, сотни тысяч погибло от голода и болезней, а миллионы порабощены. Численность индейцев в Испанской Америке сократилась в 11-16 раз, некоторые народы полностью исчезли. Оставшиеся должны были работать на европейцев фактически в рабских условиях.

Гравюры по рассказам из первых рук, в частности, отсюда: О КОРОЛЕВСТВЕ ЮКАТАН. О ПРОВИНЦИИ САНКТА-МАРТА | Кратчайшее сообщение о разорении Индий | Бартоломе де Лас-Касас | Мир индейцев (indiansworld.org)

Одновременно с этим в Африке европейцами захватывались сотни тысяч рабов, от четверти до половины их умирали при перевозке. В Индийском океане португальцы перехватили в свои руки морскую торговлю, проявляя при этом не меньшую жестокость, чем в Америке. Если португальцы не смогли захватить много территорий в Азии, то не потому, что плохо старались.

Но при этом европейцы впервые в человеческой истории связали в единую торговую сеть все континенты. Народы мира познакомились с достижениями и открытиями друг друга, в это время, в основном, сельскохозяйственными.

В Европу хлынул огромный поток ресурсов из Америки, в первую очередь, золота и серебра. Это вызвало бурное развитие мировой торговли и ускоренный рост капиталистических отношений в самой Европе. И этот рост тоже не обходился без жертв. В Западной Европе, особенно в Англии, шло то, что с легкой руки классика марксизма назовут “первоначальным накоплением капитала”.

Из-за роста производства сукна в Западной Европе, и, в первую очередь, в Англии, стало очень выгодно производить шерсть. Английские помещики сгоняли крестьян со своих земель и превращали пашни в пастбища для овец. Часть крестьян становилась наемными работниками, часть же превращалась в нищих и бродяг. Найти работу в городах они не могли, так как там было мало рабочих мест.

С начала 16 века таких обездоленных людей становилось все больше и больше. К середине столетия четверть населения Лондона состояла из деклассированных элементов. Естественно, попутно росли попрошайничество и криминал. Правительство Англии расценило это как угрозу и стало бороться с бродягами… наказывая их.

Неработоспособным нищим, так и быть, разрешали просить милостыню. Работоспособных же, по закону 1536 года, на первый раз стегали плетью до крови, на второй отрезали пол-уха, а человека, который попался в третий раз, приглашали повиселицца и сплясать в петле.

В 1547 году был принят новый закон, в котором содержалось такое:

“Из ложного сострадания ленивые бродяги лишь изредка подвергаются бичеванию и никого из них не вешают, а поэтому отныне у них на груди надлежит выжигать букву V и их самих отдавать состоятельным соседям на два года в рабство. Новый хозяин должен давать им лишь хлеб, воду и мясные отбросы, сколько сочтет необходимым, чтобы они могли работать. Такие рабы частных лиц должны носить на шее, руках и ногах железные кольца. Если не находится никого, кто пожелал бы взять бродягу в рабство, его следует переслать в родной город или приход с тем, чтобы он там работал в цепях на дороге или на мосту. Если же он будет отказываться от работы, то ему следует выжечь на лбу или на щеке клеймо S и отдать в пожизненное рабство. Если он и в этом случае не пожелает работать, то его следует повесить.”

Обнищание населения и жестокие законы вызвали в Англии мощное крестьянское восстание 1549 года. Оно было беспощадно подавлено, несколько сотен участников было казнено.

Эти законы подтверждались и в дальнейшем. Правда, после 1572 года была введена кое-какая социальная помощь, а смертная казнь за бродяжничество стала заменяться ссылкой в колонии. Всего число казненных по этому закону за 16 век оценивают в 160 тысяч человек, при численности населения в 5-6 миллионов.

Сдвиги в экономике вызвали и сдвиги в духовной жизни. Католическая церковь была коррумпированной и мало подходила для развития капитализма. В 1517 году в Европе началась Реформация, движение за переустройство церкви, которое погрузило континент на сто с лишним лет в яростные столкновения католиков и протестантов и вызвало реки крови.

В 1524-25 годах Реформация вызвала в Германии мощное крестьянское восстание, в котором переплелись религиозные и социальные мотивы. Оно было беспощадно подавлено, погибло более 100 тысяч участников.

Всю вторую половину 16 века во Франции бушевали религиозные войны. Самое известное событие во время них, конечно, Варфоломеевская ночь. В 1572 году, во время свадьбы главы протестантов и католической принцессы, католики, поплевав на руки, дружно и слаженно вырезали в течение всего нескольких дней до тридцати тысяч протестантов по всей Франции. Дж. Мартин, как тебе такое с твоей Кровавой свадьбой?

Надо сказать, протестанты потом не сильно отставали.

В Англии при Реформации обошлись меньшими жертвами, так как она шла сверху, от правительства. Но там и так было кого казнить, как описано выше.

Остается заметить, что в Европе в это время происходила военная революция, произошло становление более современной, вооруженной огнестрельным оружием армии. Вместе с захватнической колониальной политикой это делало европейские страны очень опасными соседями для Московского царства.

Перейдем теперь к более близким соседям России.

Либеральные публицисты очень любят говорить, что долгое крепостное право в России сформировало некий “рабский менталитет”, и что именно из-за этого у нас нет процветания и демократии. Что в 1861 году в Лондоне пустили метро, а в России освободили крестьян. Когда им возражают, что рабов в США освободили только в 1863, либералы молча предполагают (вслух они никогда этого не скажут), что то ж негры, это другое.

Ну ладно, видимо, только в России держали в полурабстве своих соотечественников? Как бы не так.

В Центральной и Восточной Европе в это время происходит то, что историки назовут “вторым изданием крепостничества”. Имеется в виду, что в этом регионе, как и в Западной Европе, крепостное право в Средневековье постепенно сходило на нет, но вернулось в 16 веке гораздо более жестоким, чем раньше.

Почему это произошло?

Как и с истребленными и порабощенными индейцами, и чернокожими рабами на американских плантациях, “ничего личного, только бизнес”. В связи с бурным развитием Западной Европы там появился колоссальный спрос на сельхозсырье, в первую очередь, зерно. В Восточной Европе стало страшно выгодно заставлять крестьян бесплатно работать на помещичьей земле и продавать зерно на Запад.

Сейчас последует некоторое теоретическое отступление.

Мэйнстримные теории развития общества (теория модернизации, примыкающая к ней марксистская) предполагают, что страны и народы проходят одни и те же ступени, только в разное время.

Но есть еще одна, мир-системная теория. Если упрощать, она утверждает, что страны развиваются в связке, как одно целое. И вот как раз из-за этого взаимовлияния, их этапы развития могут серьезно различаться.

Страны в этой теории не равны. Одни входят в “ядро”, то есть самые успешные, другие в “периферию”. Ресурсы в системе перетекают в одну сторону, к ядру. Все страны развиваются, но периферия в интересах ядра.

Если перевести на житейский язык, ты с твоим начальником работаете в одной организации и делаете одно дело. Но он нажил яхту, а ты геморрой.

Войти в ядро не то, чтобы совсем невозможно, но шансы мизерные. Более того, даже за свое место в иерархии лузеров приходится все время бороться. Самое печальное, что стране не дают развиваться успешно не только мировая система и лидеры, но и собственная элита, которая встроена в систему, и которой и так норм.

Собственно, это и происходит в Восточной Европе. Элиты этих стран осознают, что можно зарабатывать неплохие деньги, заставляя крестьян бесплатно работать в больших хозяйствах.

Для начала возьмем, пожалуй, самого важного соседа Московского государства, королевство Польское.

Оно в шестнадцатом веке представляет уникальный пример дворянской демократии. Польская шляхта (дворянство) вырывает у королевской власти все больше уступок. Она выбирала королей, которые не могли принимать законы без согласия сейма (съезда дворянства). Позже шляхта освобождается от налогов и получает даже право на вооруженную борьбу против короля, или друг друга. В о второй половине государство Польши и Литвы даже получает название Речь Посполитая, буквально, “республика”.

Все это прекрасно звучит, сама шляхта , да и многие поляки сейчас, такие порядки считала истиной свободой. В теории так.

Но на практике это выливалось в бесконечные “рокоши” - вооруженные конфликты, которых становилось все больше. Они ослабляли польское государство и в конце концов привели к его падению.

Всевластие шляхты оборачивалось бесправием крестьян. Они превращались в крепостных (то есть прикрепленых к земле), их начали продавать как имущество. Беглых крестьян ловили и наказывали. Главная повинность крестьян перед помещиком состояла в бесплатной работе на пана. Количество дней в неделю, которые крестьянин должен был отрабатывать, постепенно росло. Шляхтичи наказывали крестьян как хотели, вплоть до убийства. Польский интеллектуал XVI века Анджей Моджевский утверждал: “Если шляхтич убьет хлопа, то говорит, что убил собаку, ибо шляхта считает кметов (крестьян) за собак”.

При этом шляхта считала себя отдельным от прочих народом, некими “сарматами”, которые захватили славян в незапамятные времена. Такие идеи оправдывали гнёт и жестокости над крестьянами. Последних шляхтичи не относили к польской нации.

В Венгрии 16 века также, как и в Польше, королевская власть ослабевает, чем широко пользуются магнаты, расширяя свою власть, в том числе, и над крестьянами. В 1514 году в Венгрии вспыхивает мощное крестьянское восстание, жестоко подавленного. Последствие этого было сведение крестьянских прав почти к нулю. Крестьяне становились собственностью феодала, относившегося к ним как к животным. Ослабление королевской власти послужило и причиной захвата части страны османами. На сто лет Венгрия становится полем боя для турок и австрийцев.

Пример Польши и Венгрии показывает, что ослабление центральной власти и “демократия” для элит оборачивались рабством для низов. А также ослаблением военной силы государства, чем со временем обязательно пользовались соседи.

Хотя Польша постепенно слабеет в течение 16-17 веков, она является сильным противником для России до начала 18 века.

Более или менее жесткое крепостное право также существовало на территории Чехии, Восточной Германии и других государств Центральной и Восточной Европы.

Разочарованному читателю, вопрошающему, где же, черт возьми, Грозный? Я решил начать с широкого международного контекста, потому что ему обычно не уделяется внимания. А без этого многое непонятно. Уже дальше начнем говорить о самом Иване IV.

Дед нашего героя, Иван III оставил своему сыну и внуку внушительное наследство. Всего за несколько десятков лет было создано огромное государство, освободившееся от ордынского владычества. Не зря Ивана III называют Великим. Он не только собрал русские земли воедино, но и создал первый единый государственный аппарат, новое войско и свод законов. При нем был построен современный московский Кремль. Но государственный механизм был еще очень сырым и требовал большой доработки.

Дед и отец Грозного увеличили территорию Русского государства в шесть с половиной раз, до 2800 тыс. кв. км. В нем жило много народов. Население к середине 16 века составляло около 9 млн ч.

Родители

Василий III известен гораздо меньше, чем его отец и сын, два Ивана Васильевича, Великий и Грозный. Скорее воин, чем политик, значимых реформ он не произвел. Но неутомимо продолжал дело отца - расширял пределы Русского государства. Василий Иванович присоединил к нему Рязанское княжество и Псковскую республику, буквально вырвал у Литвы Смоленск. Вся его жизнь прошла в походах.

В 26 лет Василий женился. Великие князья обычно брали жен из своего рода (разумеется, дальних родственниц), реже иностранных принцесс. Но по совету своего придворного-грека с дивным именем Юрий Траханиот был возрожден старый византийский обычай выбора невест. Со всего государства собрали аж полторы тысячи знатных девушек и великий князь должен был среди них выбрать жену. Да, мотив многих русских сказок вовсе не древнерусский.

Василий избрал боярышню Соломонию Собурову. Судя по всему, брак был крепким, но бездетным. После двадцати лет совместной жизни Василий III вынужден был развестись. По официальной версии Соломония постриглась в монахини добровольно, по неофициальной ее заставили, и даже ударили при этом плетью.

Так, или иначе, Василий в возрасте 46 лет женился второй раз. Избранницей его стала Елена Глинская, красавица, на двадцать пять лет моложе мужа. Ради нее Василий Иванович даже сбрил бороду, что по тем временам было скандально.

Род новой жены вышел из Литвы. Дядя Елены, Михаил Львович, был еще тем авантюристом. Воевал по всей Европе, был личным другом многих правителей. В Великом княжестве Литовском приобрел огромное влияние и был фактическим правителем, но потерял его после смерти друга - великого князя. Поднял восстание против нового князя, вошел в союз с Москвой, потерпел поражение и вместе со всеми родственниками уехал в Русское государство. Воевал на стороне Василия III против своего бывшего правителя. Обиделся на князя за то, что тот не дал ему в управление отвоеванный Смоленск, попытался снова перебежать в Литву, был раскрыт, приговорен к казни, вымолил прощение переходом в православие (второй раз). Племянница сумела его реабилитировать в глазах мужа - великого князя.

Первые четыре года новый брак тоже не принес наследника. Князь с княгиней ездили по чудотворным местам. Наконец, князя осенило. Так потрахаться надо! 25 августа 1530 года у князя родился долгожданный сын. В ночь его рождения случилась якобы страшная гроза, в Москве сам собой сорвался большой церковный колокол. Казанская ханша, узнав о рождении княжича, будто бы сказала: “Родился у вас царь, а у него два зуба. Одним он съест нас, а другим вас”. Скорее всего, все эти знамения были придуманы задним числом.

Ребенок был назван Иваном, очевидно, в честь деда. Елена вскоре родила и второго сына, Юрия, но он оказался глухонемым. Так как тогда таких детей не умели развивать, то он остался “умом прост”, то есть отсталым.

Василий Иванович души не чаял в своем сынишке. Из нескольких сохранившихся писем князя жене видно, что она постоянно отчитывалась, как здоровье младенца.

Всего три года было Ивану, когда тяжело заболел его отец. Пустяковая царапина превратилась в общее заражение и 3 декабря 1533 года великий князь скончался. Ему было 54 года.

Правление Елены Глинской

Поздняя официальная версия говорит, что Василий III поручил Елене быть регентшей до совершеннолетия наследника. Из документов того времени вырисовывается другая картина. Князь составил из ближних бояр опекунский совет, куда входили семь человек. Среди них был и дядя княгини, упомянутый Михаил Львович.

Сразу после смерти Василия Ивановича разгорелась борьба за власть. У покойного князя были два брата, Юрий и Андрей. Старший, Юрий, много лет таил надежду сесть на престол после смерти бездетного брата и сразу от такой мечты отказаться не мог. Но шанса ему не дали. Всего через три недели после похорон Юрия бросили в тюрьму, где он и умер через три года. Судя по всему, его уморили голодом.

Сначала вдове не отводилось много места в русской политике. Но она была женщиной энергичной и властолюбивой. Вскоре после смерти мужа она нашла себе утешение и опору в лице боярина Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского.

Он был храбрым воином и Василий заслуженно ввел его в политическую верхушку, так что Овчина добился положения не через постель. Опираясь на него, Елена свергла своего дядю, Михаила. Тот рассчитывал после смерти Василия играть ведущую роль в политике, но племянница отправила его туда, откуда когда-то вытащила - в тюрьму. Где тот и умер спустя два года.

Елена Глинская окончательно утверждается на престоле. Она ведет курс мужа на централизацию государства. При ней была проведена важнейшая реформа - утверждение единых по всей стране денег. К этому времени везде ходила разная монета, что мешало торговле, а отсутствие единообразия открывало много возможностей для фальшивомонетчества. Старую монету изъяли из оборота, перечеканили и заменили полновесной единой монетой. На мелкой единице, деньге, стали чеканить всадника с копьем и ее начали называть копейкой. При перечеканке произошла девальвация денег, при помощи нее правительство переправило немалую сумму из карманов подданных в свои. Куда ж без этого. Но зато серьезно укрепилась финансовая система.

Продолжается градостроительство, при Елене был построен Китай-город. Велась достаточно успешная внешняя политика.

У Василия III был и младший брат, Андрей, князь Старицкий. После смерти Юрия он мог претендовать на престол. Трудно сказать, таил ли он такие планы, но в Москве этого боялись. Андрей также опасался, что его захватят или убьют, так, на всякий случай.

В начале 1537 года правительство потребовало от князя, чтобы он с войском выехал в Москву для участия в походе. Андрей сказался больным. Правительство отправило к князю лекаря. Когда тот вернулся, то заявил, что Андрей притворяется. В Москве это сочли подозрительным, и стали строить планы по его захвату. Слухи об этом дошли до князя, у него не выдержали нервы, и он поднял мятеж.

Со своим войском он двинулся на Новгород, отправляя туда грамоты, с помощью которых пытался переманить к себе новгородцев.

Энергичные действия правительства Глинской сумели разрушить планы князя. Он попытался уйти за границу, но был перехвачен И. Ф. Овчиной-Телепневым. Тот обещал Андрею, что ни один волос не упадет с его головы, и князь сдался. Но в Москве Елена сделала удивленные глаза и сказала, что ничего такого не обещала, Овчина ее неправильно понял. Князь был брошен в тюрьму. Там на него надели “шляпу железную” и уморили за полгода.

Но его противница, Елена Глинская, ненадолго его пережила. 3 апреля 1538 года она умерла. Конечно, до сих пор ходят предположения, что молодая еще женщина была отравлена. Но никаких намеков на это не удалось найти. Иван Грозный очень любил мать и ненавидел своих опекунов, но никогда не обвинял их в убийстве.

Смерть правительницы бояре восприняли как праздник. В течении ближайших недель был брошен в тюрьму, а потом заморен Иван Овчина Телепнев. Начинается эпоха боярского правления.

Боярское правление и детство Ивана

Сразу после смерти Елены власть захватили бояре Василий и Иван Шуйские. Пятидесятилетний Василий женился на двоюродной сестре юного князя, чтобы как родственник опекать его. Шуйские, как могли, отстранили от управления остальных бояр и были ближайшими опекунами. Они разогнали круг людей, входивших в правительство Глинской. О Шуйских у Ивана сохранились самые неприятные воспоминания. Много позже он напишет, что Шуйские расхитили казну, из серебра и золота отлили драгоценную посуду со своими именами, чтобы скрыть кражу.

Иван вспоминал, как играл со своим братом Юрием, а Иван Шуйский, сидя вместе с ними в комнате положил ногу на отцовскую кровать, “а на нас и не смотрит”.

Старший Шуйский умер вскоре после захвата власти. Некоторое время младший, Иван, правил как некий “наместник”. Он был не слишком умен, и противники сумели выдавить его из Москвы. Но в 1542 году, сумев привлечь на свою сторону войско, он вошел в Москву и совершил настоящий переворот, убив и арестовав нескольких своих противников. В ходе этого люди Шуйского врывались и во дворец, чем испугали маленького Ивана.

Однако Иван Шуйский торжествовал недолго. Вскоре он умер, а нового главу клана, Андрея, Иван казнил по подсказке других бояр. На Андрея спустили свору собак. Убийство лидера деморализовало Шуйских, и они были отстранены от власти.

Каково же было детство и воспитание князя Ивана, будущего Грозного? Сам он его описывает, как несчастное. Опекуны ему ни в чем воли не давали, пренебрегали им и даже иногда не кормили. Будущий друг-враг царя, Курбский, утверждает, что бояре всячески потакали малолетнему князю, и никто его ни в чем не удерживал. Возможно, что и в том, и другом доля правды есть, только в строгости Ивана держали в раннем детстве, когда от него ничего не зависело, а когда совершеннолетие подступало, бояре начали всячески заискивать перед будущим правителем.

К тринадцати годам Иван был уже физически крепким (забегая вперед, царь был очень крупным и физически сильным мужчиной). В это время его поведение становится, мягко говоря, не самым нравственным. Он сбрасывает с крыш животных. Через пару лет он с ватагой сверстников ездит по Москве и избивает и грабит простолюдинов. Бояре не осуждали его за такое, а наоборот хвалили, мол, царь будет мужественным.

Надо заметить, что об этом писал Курбский, а он был пристрастным мемуаристом.

Знаменитый Максим Грек в своем наставлении укоряет молодого князя в женолюбии, гневливости, любви к злым насмешкам и скоморохам. Известно также, что Иван приказал убить одного из своих знатных сверстников, а другому отрезать язык.

В 1546 году Иван впервые побывал в войске, несущем службу на Оке. Там он также в основном развлекался с товарищами, «пашню пахал вешнюю и с боярами сеял гречиху и иные потехи, на ходулях ходил и в саван наряжался (играл в покойника, популярная народная игра, где пародируются похороны)».

Во это время, пользуясь присутствием князя, к нему “били челом”, то есть обратились с просьбой новгородские ополченцы, которых несправедливо мобилизовали. Иван велел их прогнать, но они были настойчивы. Завязалась драка, несколько человек были убиты. Князь велел расследовать дело. Обстановка борьбы за власть и интриг уже тогда воспитала в нем подозрительность, и он увидел в этом некий заговор. В конце концов трое бояр были казнены как зачинщики происшествия.

В 1545 году Иван достиг совершеннолетия по тем временам. Но в государственных делах он принимать участия активно не желал, а между тем, обстановка этого требовала.

Сама по себе обстановка, когда боярские кланы рвали друг у друга власть, ослабляла страну, нарушала работу государственного аппарата. Кроме того, бояре расхищали земли и казну, мало заботились о силе государства. Плохо были организованы оборона и внутренний порядок. Правящие бесконтрольно, наместники делали что хотели. Рассказывают, что наместники подбрасывали к богатым людям краденное и даже трупы, а потом вымогали огромные взятки. Все это, конечно, вызывало массовое недовольство, прорывавшееся в восстаниях.

В декабре 1547 года произошел важнейший символический акт - Иван IV принял титул царя.

Слово “царь”, император, это измененное “цезарь” и пришло в славянские языки из Римской империи. Также, как и в германские, где превратилось в “кайзер”. На Руси так называли византийских императоров, отсюда “Царьград”, Константинополь. В период монгольского завоевания так стали называть монгольских ханов.

Слово “князь” на западные языки переводили как “принц, герцог”, что в феодальной иерархии было на ступеньку ниже короля. Иван III стал называть себя царем, как правитель огромной державы, правда, больше неофициально. Его внук решил, что он уже может претендовать на равное, или даже высшее положение с королями и ханами.

Естественно, Иван придумал этот ход не сам, а с подачи митрополита Макария, и, возможно, своих родственников Глинских.

А в марте того же года Иван Васильевич женился. Невестой стала Анастасия Романовна Захарьина-Юрьева. Ее род позже станет называться Романовыми.

Перелом

Хотя позже Иван Грозный связывал начало своего самостоятельного правления с венчанием на царство, на самом деле после него мало что изменилось. Всем заправляли Глинские. Они вели себя ничем не лучше, чем Шуйские и другие временщики, грабили казну и народ, жестоко расправлялись со своими врагами. Очень быстро Глинские вызвали всеобщую ненависть. Во главе клана стояли дядя царя Михаил Глинский и его мать , бабушка царя Анна.

Весна и лето 1547 года были необычайно жаркими. В тогдашних деревянных городах пожары вспыхивали очень легко. Еще в апреле от одного из пожаров взорвался порох в кремлевской башне, и ее разметало по кирпичику.

Но пожар 21 июня современники прозвали “великим”. День был жарким и ветреным, поэтому пожар превратился в огненный шторм, «бысть буря велика, и потече огнь якоже молния». Даже в каменном Кремле не было спасения от жара.

Царь с семьей успел уехать на тогда подмосковные Воробьевы горы. Митрополиту Макарию пришлось спускаться с кремлевской стены, он оборвался и сильно расшибся.

Пожар длился десять часов. Погибло несколько тысяч человек, все остальные лишились крова. А за настоящим пламенем вспыхнуло пламя народного гнева. Бояр считали виноватыми во всем. Слишком долго копилась ненависть. Больше всего хотели расправы над Глинскими. В народе был слух о том, что бабка царя, Анна, колдовала. Якобы она вырывала у людей сердца, клала в воду и обрызгивала столицу, “и от того Москва выгорела”.

Толпа ворвалась в Кремль и убила дядю царя, Юрия Глинского, а также многих других бояр и дворян. Дальше москвичи вооружились и пошли в Воробьево. Во главе толпы был московский палач. Там они потребовали от царя, чтобы тот выдал им Анну и Михаила Глинских. Ивану пришлось долго успокаивать народ и говорить, что Глинских в Воробьеве нет.

Позже Иван Грозный признавался, что “И от сего убо вниде страх в душу мою и трепет в кости моа”. Безобидный народ, который позволял себя избивать во время “забав” юного царя, и который склонялся перед ним после венчания на царство, стоял перед ним грозной стихией, которая могла снести “императора” как мошку.

События потрясли юношу до глубины души. Стало ясно, что нужно что-то делать. Но что?

Великие реформы⁠⁠

Дней Ивановых прекрасное начало

Народное восстание показало самоуверенному до того юному царю, что любая власть большей частью опирается на согласие народа, и если народ не хочет поддерживать власть, она рассыпается как карточный домик.

То, что Иван IV начал быстро действовать, показывает, что уже тогда он обладал качеством хорошего политика - быстрой реакцией на обстоятельства.

Но все же Иван был еще неопытным молодым человеком, почти мальчиком. Без помощи и поддержки более зрелых людей он не смог бы выработать правильные шаги. Иван нашел их не среди родственников, скомпрометировавших себя (он сразу же удалил их от власти), или бояр, которым не доверял, а среди людей незнатных и мало связанных с правящей верхушкой. Это тоже было правильным решением. Талантливые “выскочки” будут служить верой и правдой возвысившему их.

Первый из них Алексей Адашев. Выходец из костромских незнатных бояр, он не имел большого веса при дворе. Однако каким-то образом получил очень почетную обязанность на свадьбе у царя - стелил новобрачным постель. Далее был телохранителем царя в поездках, и, скорее всего, стал не только его приближенным, но и другом. Адашев был талантливым, при этом честным и прямым человеком, аскетичным в быту и помогающим бедным. В дальнейшем Адашев сделает большой вклад в разработку и выполнение реформ. Именно Адашев познакомил Ивана со вторым советником - Сильвестром.

Зимой 1548 года Иван потерпел очередную неудачу, его поход против Казанского ханства с треском провалился. В представлениях того времени удачи и неудачи неслучайны, они посылаются Богом. Если человека преследуют невзгоды, это признаки божьего гнева. Но что хочет Бог от молодого царя? Это сумел сделать священник кремлевского Благовещенского собора Сильвестр.

Сын небогатого новгородского священника, так же, как и Адашев, он сумел пробиться выше благодаря уму и трудолюбию. Сильвестр был человеком бескорыстным и искренне, даже фанатично верующим. Ему являлись некие видения. Сильвестр обрушил на Ивана обвинения в греховности, сумел внушить ему то, что Господь карает царя за его проступки и проступки его “вельмож”, страдания народа.

Он сумел разжечь в Иване сильное религиозное чувство, которое горело в царе до конца его жизни. В представлении Ивана IV, и не только его, царь как бы брал на себя грехи подданных. И чтобы не гореть вечно в Геене огненной, царь должен править праведно, только этим он может спастись. Этот правитель, как ни крути, был жесток, но при этом глубоко религиозен. Он будет всегда сверять баланс злых и добрых дел и искренне каяться в жертвах. (Естественно, это только попытка восстановления психологии царя).

Но Сильвестр не только запугивал царя (если верить Курбскому), но и разъяснял ему, что вообще происходит в стране. Протопоп (такой у него был чин), был незаурядным. Кроме участия в политике он известен тем, что написал “Домострой”. Да-да, та самая книга, “где пишут, как надо бить жену и детей”. На самом деле, “Домострой” в основном о том, как вести правильную религиозную жизнь, домашнее хозяйство и быть достойным человеком.

Летописи отмечают, что царь сильно изменил свое поведение, под влиянием ли Сильвестра, или нет. Он перестал предаваться забавам, стал много молиться и заниматься государственными делами.

Адашев и Сильвестр надолго станут ближними советниками Ивана Грозного. В кружок политиков будут привлекаться и другие лица, такие как И. Висковатый, митрополит Макарий и другие. Но на первых ролях, обладающие реальной властью, будут только первые два.

Андрей Курбский назвал этот совет “Избранной Радой”, но кроме его сочинений совет так никто не называл. Князь Курбский писал для белорусских и польских шляхтичей и выбрал это польское слово для большей понятности. Иван Грозный, когда будет писать о кружке политиков своей молодости, будет называть его просто “советом”.

В 1549 году в Москве состоялось небывалое до этого событие. Царь провел совещание не только с кучкой высшей аристократии, но и с широким кругом представителей боярства, дворянства, и, возможно, простолюдинов. Там он выступил с покаянной речью, обвинением бояр в бедствиях и программой дальнейших действий. Он обещал восстановить “правду” и защитить простой народ.

Кто конкретно присутствовал и в какой форме проходило совещание, мы не знаем. Неизвестна даже точная дата события. Но оно послужило образцом для возникновения в будущем органов сословного представительства - Земских соборов. Они будут собираться в России еще несколько раз. Состав и способ работы будет разный, но суть примерно одна - собрание от всего общества для решения важнейших политических вопросов. На соборах будут даже выбраны четыре царя.

При самом Грозном точно состоялось еще два собора и, предположительно, несколько других. Соборы проводились, конечно, не из-за большой любви царя к демократии, а для того, зачем у похожих явлений и в Европе - сплочения населения, опоры правителя на общество против аристократии и проведения важных решений с согласия населения при слабости государственного аппарата.

Так или иначе, собор 1549 года не случайно получил название “примирительный”. В ходе него действительно создалась атмосфера всеобщего покаяния, примирения и готовности работать сообща над укреплением страны.

Реформы начались уже в том же году, а в 1550-м был принят новый сборник законов - Судебник. Предыдущий принимался больше чем за пятьдесят лет до этого, в царствование деда царя.

Но прежде чем перейти собственно к реформам, нужно обрисовать, как же было устроено общество и государство ко времени Ивана Грозного.

Дореформенное общество

Подавляющее большинство населения составляли крестьяне. В это время они вовсе не были крепостными. Собственно, крепостного права еще не было. Часть крестьян были черносошными, то есть жили на государственных землях, или, как тогда их воспринимали, на личных землях князя. Такие крестьяне несли повинности только перед государством. В центральной России большинство земель было частными, и крестьяне несли повинность, чаще всего оброк (натуральная или денежная выплата) в пользу хозяина земли. Но если крестьянин хотел перебраться к другому землевладельцу, он мог это сделать раз в год за неделю до и неделю после Юрьева дня (26 ноября). При этом, если он прожил на земле феодала не менее четырех лет, он должен был уплатить 50 коп.-1 рубль, довольно крупная, но посильная сумма.

Элиту общества составляли бояре и дворяне. Бояре это старая знать, некоторые их роды были древнее Рюриковичей. Большинство из них имело вотчины, то есть земли в полной собственности, за которые они не несли никаких обязанностей перед государством. К середине 16 века боярами называли только крупных землевладельцев. Самые могущественные из них входили в Боярскую думу, без совета с которой князь ничего не делал. Бояре могли свободно выбирать, кому служить, или не служить вообще.

Но была и низшая, гораздо более многочисленная знать, которая называлась по разному: дети боярские, слуги или помещики. Их можно обобщенно называть дворянами. Объединяла их те только большая бедность по отношению к боярам, но и то, что они были обязаны служить великому князю.

Помещик происходит от глагола “помещать”, конкретно здесь, давать человеку землю за службу. Поместную систему создал Иван III, создатель Русского государства. Когда он завоевал Новгород, то конфисковал там часть земель, на которые посадил москвичей. Эти земли оставались в верховной собственности государства. Крестьяне, живущие на этой земле содержали в строго определенных рамках помещика, он же обязан был по первому зову поехать на войну, вооруженный за свой счет. Если помещик не являлся, то землю у него отбирали. После смерти помещика землю передавали одному из его сыновей, на тех же условиях. Поместное войско оставалось главной военной силой до середины 17 века.

Система государственного управления продолжала оставаться примитивной. На местах, в уездах (областях) и городах, управляли наместники, назначаемые обычно из бояр. Так как государственная финансовая система была слабой и примитивной, то правительство не могло платить наместникам и прочим государевым людям, поэтому использовалось так называемое кормление. Наместники имели право взимать содержание прямо с подвластного населения. Естественно, это рождало всяческие злоупотребление. У наместников был большой соблазн выжимать из народа все соки, чтобы обогатиться.

Центральная власть этому пыталась помешать и выработала ограничения. Срок кормления и размер выплат были ограничены, по истечению полномочий население могло жаловаться на кормленщика в княжеский суд. Но во время малолетства Ивана наместники распоясались. Они самовольно увеличивали поборы. Так, Андрей Шуйский (одна из первых “невинных” жертв “тирана” Грозного) заставлял ремесленников Пскова работать на себя бесплатно, а с купцов вымогал большие подарки.

Также в это время наместники, как уже упоминалось, злоупотребляли судебным правом и “фальсифицировали уголовные дела” для вымогания взяток. Наместники ущемляли интересы не только простого народа, но и дворянства. К началу реформ между наместниками и населением шла настоящая война.

Одно из самых вредных политических явлений времени было местничество. Оно означало то, что назначение на государственные и военные должности должно было строго соответствовать знатности человека.

Любое назначение вызывало бесконечный поток жалоб тех, кто считал себя более знатным, и, соответственно, более достойным назначения. Особенно это было проблемой на войне. Уже в походе, и даже перед сражением, бояре могли спорить о должностях. Нужно было соблюсти строгую иерархию. Дело было не только в подчиненности друг другу, но и в разной престижности полков относительно друг друга. Все это мешало военным действиям, не говоря уж о том, что знатность не равно таланту.

Но боярство цеплялось за местничество изо всех сил. Дело в том, что единичный случай подчиненности одного боярина другому составлял прецедент, который влиял на положение в иерархии рода на поколения вперед. Бояре были готовы унижаться, но не допустить “порухи чести рода”.

Забегая вперед, реформы коснулись всех описанных порядков и так, или иначе, изменили их.

Реформы вызревали не только в верхушке. Атмосфера скорых изменений пробудила общество и вызвала к жизни множество идей и проектов. Один из самых ярких политических публицистов этого времени был Иван Пересветов.

Сын мелкого литовского шляхтича служил трем королям, пока не перебрался в Москву. Сначала он сумел хорошо пристроиться, но во время боярского правления впал в бедность. Во время Примирительного собора он увидел свой шанс и подал царю две челобитные, где изложил свои взгляды на нужные реформы.

Конечно, он не мог прямо поучать царя, поэтому излагал свои идеи от лица некоего воеводы Петра Валашского и на примере турецкого “Мегмет-салтана”.

Даже иносказательно изложенные, идеи Пересветова очень дерзкие. Он описывает, как православный византийский император Константин погиб от рук мусульманского “салтана”, а турецкое государство процветает. Все потому, что османский султан любит “правду”, то есть справедливость. Плохо, конечно, что он мусульманин, иначе бы с ним “ангелы беседовали”. Пересветов делает вывод, что “правда выше веры”. По тем временам это откровенная ересь.

Пересветов обличал злоупотребления бояр, призывал царя “править грозой”, не стесняться прижимать бояр для общего блага, защищать интересы дворян, главной силы государства. В его сочинениях содержится революционная по тем временам мысль - продвижение по службе должно быть не по знатности, а по заслугам.

Трудно сказать, насколько учитывал Иван IV и его советники идеи Пересветова в своих реформах, но то, что он высоко их оценил, это можно сказать точно.

Одной из первых реформ было ограничение местничества. Совсем его отменить царь не смог, бояре встали против этого единым фронтом. Но местничество ограничили на войне.

Молодые аристократы теперь могли служить на любой должности без урону чести. Во время военных действий запрещались местнические споры, на войне царь сам мог назначать кого угодно на любую должность.

Судебник 1550 года впервые ввел ответственность за прием взятки для судей и прочих чиновников. В суды вводились выборные из населения “судные мужи”, фактически, присяжные.

В два этапа система наместничества и кормлений была ликвидирована. Власть на местах была передана выбранному самоуправлению. В местах, где было достаточно знати, главы администраций выбирались из них (губные старосты), в государственных землях старост выбирали из крестьян. Почва для злоупотреблений была во многом уничтожена. Власть при этом не упустила контроля за местным управлением. За старостами строго присматривали, и если население на них активно жаловалось, то старост привлекали к ответственности вплоть до смертной казни.

Правда кормленческие поборы никуда не делись, их теперь следовало платить государству. Из них выплачивалась компенсация тем, кто потерял кормления, остальное власть расходовала по своему усмотрению.

Естественно, большое внимание уделялось преобразованием в войске. Указ 1555 года обязал служить всех землевладельцев, и бояр, и дворян, независимо от того, родовые у них земли или данные за службу. От каждых 100 четвертей земли (170 га) владельцем должен был выставляться вооруженный всадник. Это позволило резко увеличить количество воинов. Также впервые создавалось постоянное войско - стрельцы, о которых потом будет сказано подробнее.

Аппарат власти тоже претерпел большие изменения. При Иване III центральные органы были простыми, дворцы, для управления отдельными княжескими владениями, и Казна - канцелярия князя и финансовое ведомство. При Василии III появляются новые органы, некие “приказы”, но чем они отличались от старых, непонятно. В ходе реформ приказы становятся довольно совершенными органами и выстраиваются в стройную систему. Появляются Посольский приказ, заведующий внешней политикой, Поместный, распределяющий землю, Челобитный, принимающий прошения и жалобы, и т.д.

Не забыли и о церковной реформе. В 1551 году прошел Стоглавый собор. Церковь единого государства нуждалась в единообразии, а на местах различались обряды и чтили местных святых, неизвестных в других областях. Также нужно было что-то делать с кадрами священников, многие из которых не соответствовали своему сану.

Царь Иван принимал большое участие в соборе и лично задавал вопросы священникам по обрядам и нравам. Иногда в своем неповторимом стиле: “Старец на лесу келью поставит или церковь срубит да пойдет по миру с иконою просити на сооружение. У меня земли и (пособие) просит. А что собрав, то пропьет”.

Собор постановил ввести единые стандарты ритуалов и провести разъяснительную работу среди священников. А среди них были те, кто «в церкви всегда пьяни и без страха стоят и бранятся и всякие речи неподобные всегда изо уст их исходят», что они «в церквах бьются и дерутся промеж себя».

Чья заслуга?

Под конец нужно рассмотреть важный вопрос, споры о котором ведутся до сих пор. Как велика заслуга Ивана Грозного во всех этих, бесспорно, великих реформах? Естественно, преобразования разрабатывали многие талантливые подчиненные царя. Но некоторые публицисты утверждают, что реформы дело рук Адашева и Сильвестра, а Иван так, рядом посидел. Что не мог такой трусливый тиран ничего полезного придумать, особенно демократического. “Не благодаря, а вопреки”, короче. Ну да,ну да, мы же каждый день наблюдаем, как фирмы с владельцами-идиотами становятся лидерами отраслей, школьники вопреки слабым учителям побеждают на олимпиадах, а актеры и операторы вопреки бездарным режиссерам снимают хиты.

Масла подливает и сам Иван, который отрицал свою связь с реформами, после того, как рассорился с советниками и изгнал их.

Но Курбский, которого трудно заподозрить в симпатиях к Грозному, наоборот, подчеркивал его роль в реформах и был славен и добродетелен, пока не поломался.

Документы тех времен показывают активное участие царя. Наконец, трудно представить, что такой властный, активный и интеллектуальный (признавалось даже врагами) держался в стороне.

Пусть даже его заслуга только в том, что он назначил талантливых людей на правильные места и поддерживал их решения. Разве этого мало? Далеко не все правители могут похвастаться и этим.

Казань⁠⁠

От одного края Евразии до другого широкой полосой протянулась Великая степь. Населявшие ее народы сменяли друг друга, иранцы, тюрки, монголы. Но жили они очень похоже. Пасли скот, были превосходными всадниками, породившими легенды о кентаврах, храбрые пастухи, отгоняющие хищников, и отличные охотники. Жизнь в степи скудна и опасна, иногда единственный способ не умереть - отбить скот у соседа. Поэтому кочевники вечно враждуют друг с другом, такая жизнь делает их прирожденными воинами. Кочевники не могут наладить полноценный быт без товаров земледельческих народов, зерна, тканей, инструментов. Они выменивают их на свои товары, но часто предпочитают добыть более простым путем - набегом. Кочевники всегда неприятные соседи для земледельцев, но когда их массово заставляют отправляться в поход природные катастрофы, сплачивают харизматичные вожди, они сами становятся стихийным бедствием.

Русь всегда граничила с Великой степью и взаимодействовала с ней. Печенеги, хазары, половцы, монголы и татары были соседями Русского государства, и соседями часто опасными. Грабительские набеги, уничтожающие многие деревни и города, сформировали отрицательный образ степняка в русской культуре. Предполагается, что такие былинные отрицательные персонажи, как Тугарин Змей и Идолище Поганое иносказательно изображали кочевников.

Было бы неправильно сводить взаимодействие Руси и степняков только к вражде. Народы торговали, создавали союзы, с теми же половцами русские князья заключили немало браков. Монголов в российской истории принято демонизировать, но ведь от них Русь переняла немало культурных достижений Азии, а русские торговцы выигрывали от участия в торговых цепочках Монгольской империи.

И все же вражда с кочевым миром наложила сильный отпечаток на Русское государство. Долгое время оно только держало оборону. О веках монгольского владычества говорить не буду, это широко известно.

В это время Русь (в эту эпоху просто собирательное название русских земель, никакого единого государства нет) взаимодействует с Золотой ордой, сначала частью Монгольской империи, а затем и независимым государством. Орда была многонациональной, а монголы составляли тонкую прослойку правящей элиты, быстро ассимилирующуюся. Но они сформировали здесь устройство государства и армии.

Во второй половине 14 века в Золотой Орде учащаются внутренние неурядицы, а в конце века она была разбита Тамерланом и вскоре распалась на Большую Орду и ряд ханств, среди которых важнейшие для нас Казанское, Астраханское и Крымское.

Русское государство окончательно перестало платить дань Большой Орде после Стояния на Угре в 1480, а вскоре Орда распалась. Но с упомянутыми ханствами взаимоотношения Московского государства надолго переплелись в сложнейший клубок.

Казань и Русь

Об основании Казани есть мало документов. Принято считать, что это сделал хан Улу-Мухаммед в 1438 году, сделав независимым бывшую часть Золотой Орды - Булгарский улус. Это был не только осколок Орды, но преемник древней Волжской Булгарии. Это было развитое государство на Средней Волге, которое монголам удалось завоевать только с огромным трудом.

Население ханства было оседлым, земледельческим. Существовало развитое ремесло, процветала торговля по Волге. Государство было построено по монгольскому образцу

Сводить взаимодействие Руси с татарскими ханствами только к вражде было бы сильным упрощением. Иван III, когда воевал за независимость Руси от Большой Орды, заключил союз с Крымским ханством.

У Казанского ханства была та особенность, что основная часть населения была земледельцами, и казанская знать не так уж зависела от набегов, так что была почва для мирного сосуществования. И оно периодически наступало. В 1487 году Иван III посадил своего ставленника на казанский престол и между государствами надолго воцарился мир.

Также из Казани постоянно выезжали знатные татары на московскую службу. Татарские корни имеют многие известные дворянские роды России. Апраксины, Аракчеевы, Дашковы, Державины, Ермоловы, Шереметевы, Булгаковы, Гоголи, Голицыны, Милюковы, Годуновы, Кочубеи, Строгановы, Бунины, Куракины, Салтыковы, Сабуровы, Мансуровы, Тарбеевы, Годуновы, Юсуповы. Не все из них вышли из Казани, но, тем не менее.

Но с начала 16 века отношения с татарскими государствами начинают портиться. Османская империя, которая тогда была на пике своего могущества, оказывает им всяческую поддержку. Усиливаются набеги, особенно Крымского ханства, которое все больше становится вассалом Турции.

В начале 1520-х крымский царевич Сахиб-Гирей становится казанским ханом, и набеги со стороны Казани возобновляются. Совсем ненадолго Василию III удалось переломить ситуацию, поставив своего хана Джан-Али в 1532 году, но после смерти князя, в 1535 в Казани произошел переворот, и власть захватил крымец Сафа-Гирей. Набеги возобновились.

Русское правительство стало готовить поход против Казани, но крымский хан отписал в Москву, что Сафа-Гирей его брат, и если поход состоится, то “меня на Москве жди”. Поход отменили, но уступчивость не помогла, казанцы обещали прекратить набеги, только если Русское государство будет платить дань. Возникла опасная перспектива объединения враждебных ханств под эгидой Османской империи.

Но главная проблема, которая тревожила тогда все русское население, это крымские и казанские набеги. Только в 1521-1547 гг. произошло более 40 набегов.Татары жгли деревни, уводили в плен тысячи и тысячи. В Казанском ханстве единовременно было до ста тысяч русских рабов. А часть из захваченных казанцы продавали в страны Востока. Волжская торговля процветала, в том числе, и на работорговле.

Но несмотря на назревшую проблему, в Москве не знали как ее решить до середины 1540-х.

Крымский хан со своим окружением стал слишком прижимать казанскую знать и в 1546 году был свергнут, а Казанское ханство стало более лояльным Москве. Пользуясь этим, русское правительство сумело посадить на казанский престол царевича Шах-Али (Шигалей) из вассального Москве Касимовского ханства. Но он сумел продержаться только месяц. Сафа-Гирей нашел поддержку у ногайских татар и захватил Казань. Шах-Али бежал, а многие казанские князья, лояльные Москве были казнены, или бежали вслед за своим ханом.

Установить лояльного хана не удалось, но стало ясно, что внутриполитическое состояние ханства непрочно. Кроме раскола знати, в Казани также были межнациональные противоречия. Угро-финские и тюркские народы, объединяемые одним термином “черемиса” не слишком-то любили татарскую верхушку.

Так что к 1547 году возникла надежда радикально решить проблему с набегами, завоевав, или, по крайней мере ослабив Казань силой. Кроме того, отдельные группы русского населения имели и свои интересы относительно Казани. Купечество хотело безопасной торговли по Волге, уже тогда имевшей большое значение.

Дворяне надеялись на раздачу в поместья захваченных земель. Упоминавшийся в предыдущей части Пересветов довольно цинично писал:

“А о Казанском царстве так сказал Петр, молдавский воевода: «Если хотеть с Божьей помощью добыть Казанское царство, нужно без снисхождения к себе послать к Казани войска, ободрив сердца им, воинам, царским жалованьем, дарами и доброй заботой, а других удалых воинов послать в казанские улусы с приказом улусы жечь, а людей рубить и в плен брать, тогда смилуется Бог и подаст свою святую помощь. А как захватит их, пусть крестит: это надежно. А слыхивал я про эту землицу, про царство Казанское, от многих воинов, которые в этом Казанском царстве бывали, что говорят они про нее и сравнивают ее с райской землей по большому плодородию. И мы сильно удивляемся тому, что столь небольшая и очень плодородная земля, почти за пазухой у такого великого и сильного царя, а не усмирена, и он все это терпит, а ему от них большие неудобства. А хоть бы такая землица и смирилась, все равно за ее плодородие нельзя было бы так оставить».

Первый и второй Казанские походы

Зимой 1547/48 года Иван IV лично возглавил поход против Казани. Но из-за ранней оттепели не удалось переправить через Волгу артиллерию. После недельной осады русское войско отступило.

В начале 1549 года хан Сафа-Гирей “убился в своих хоромах”, поскользнувшись, “ударился в умывальный теремец главой своей” и умер. Ханом стал его двухлетний сын Утемыш. Естественно, разгорелась борьба за власть, чем и воспользовались в Москве. Был организован новый большой поход. В феврале 1550 началась осада Казани. Но снова началась ранняя оттепель с сильными ветрами и дождем, порох подмок и пришлось снять осаду. По крайней мере, такова официальная версия. Возможно, царь надеялся взять город при помощи казанской знати, но этого не произошло.

Но уже под Казанью созрел новый план. Его подсказали татарские князья, перешедшие на русскую службу. В то время Казанское ханство делили на две части, Горную и Луговую, по высокому и низкому берегам Волги. На Горной (правобережной) стороне власть ханов была непрочной.

Было решено поставить рядом с Казанью крепость, которая бы смогла отторгнуть от ханства часть территории и стать базой для дальнейших походов. Но легко сказать, поставить крепость, это же не кружка с чаем. Казанцы, естественно, всячески бы мешали строительству. И тогда был выработан оригинальный план.

На русской территории в верховьях Волги была построена деревянная крепость. Ее бревна тщательно пронумеровали, крепость разобрали. Работами командовал талантливый военный инженер, первый, кто нам известен по фамилии, дьяк Иван Выродков. Весной 1551 года большое войско под предводительством Шах-Али выдвинулось на казанскую территорию и на Горной стороне, на реке Свияге была за 4 недели собрана крепость, которую назвали Свияжск. Одновременно была перекрыта и с юга, и с севера казанская торговля. Началась блокада ханства.

Казанцы поначалу не придали значения строительству Свияжска, а потом стало поздно. Население Горной стороны (Горная черемиса) попросилось в подданство Москвы. Иван освободил новых подданных от налогов на три года, осыпал их знать подарками. В знак преданности Черемиса стали нападать на Казань.

Между тем из-за прекращения торговли и нарушения подвоза продовольствия в Казани начались народные волнения. Крымцы бежали из города, а власть взяли сторонники Москвы. Начались переговоры.

Условия, поставленные Москвой, были жесткими. Правобережье оставалось в русском подданстве, правителем Казани становился Шах-Али, в заложники нужно было отдать царевича и его мать, Сююн-бике, а также освободить всех русских пленных и рабов.

Казанцы согласились. Начался долгий процесс выхода русских рабов из Казани. Только в Свияжске пайки получали 60 000 человек. Поначалу стороны соблюдали договоренности. Однако казанцы надеялись, что Москва со временем смягчит условия и вернет Горную сторону. Но здесь русское правительство ни на какие уступки не шло.

Правление Шах-Али было очень зыбким. Он оказался между двух огней. Русское правительство требовало одного, казанцы другого. Против ставленника Москвы постоянно зрели заговоры.

Русское правительство тем временем строило планы мирного присоединения остальной Казани. Часть казанской знати требовали отречения Шах-Али и замену его русским наместником. В марте 1552 года хан отрекся и съехал в Свияжск. Началась передача власти от него к наместнику Микулинскому. Ему присягнуло уже много татарской знати. В самой Казани было объявлено о скором присоединении к Руси. Наблюдатели отмечали полное спокойствие населения.

Считая свою власть в кармане, Микулинский поехал в Казань, занимать царский дворец.

Тем временем среди населения города пронесся слух, что когда в город въедет наместник, начнется резня. В отличие от знати, которая ожидала от присоединения разных подарков и привилегий, население не ждало ничего хорошего. Теперь достаточно было слуха, чтобы поднялось восстание, и оно произошло 12 марта 1552 года. Ворота захлопнули прямо перед носом наместника, внутри перебили всех русских. Казань позвала на престол ногайского царевича Едигера, который вскоре и прибыл.

Надежда на мирное присоединение ханства развеялась, теперь нужно было воевать.

Взятие Казани

Третий поход и осада Казани стали кульминацией всей войны. В отличие от первых двух, он был подготовлен гораздо тщательнее. Уже происходила реформа армии, и в распоряжении правительства были стрельцы, поместное войско было серьезно увеличено в количестве, были наняты иностранные специалисты.

До этого войска отправлялись под Казань частями, теперь решено было назначить точное место и время встречи отрядов. Существование Свияжска здесь очень помогло, в него загодя также были отправлены люди и припасы.

Изменили и обычное время похода. Шах-Али предлагал царю снова двинуться зимой, по более проходимым дорогам. Но Иван решил, что летом по Волге можно доставить тяжелую артиллерию, а при осаде, естественно, легче будет вести подкопы.Решено было не отступать, даже если потребуется зимовать, и на это также были предусмотрены припасы.

21 мая тяжелая артиллерия и часть людей была отправлена к Свияжску. 16 июня выступил царский полк во главе с самим Иваном.

Крымский хан Девлет-Гирей попытался сорвать поход. Он собрал довольно большое войско и вторгся в пределы Руси. Что характерно, в войске хана находились турецкие янычары и пушкари. К концу июня он начал осаду Тулы. Если бы план хана удался, то русскому правительству пришлось бы повернуть силы назад. К несчастью для Гирея, более половины русских войск только успели выдвинуться и развернулись против крымцев. Ему пришлось бежать из-под Тулы, бросив весь “пушечный наряд”. Когда стало ясно, что крымцы не вернутся, поход продолжили. По пути к русскому войску присоединились вассальные татарские отряды из Темникова и Касимова.

13 августа армия пришла в Свияжск. Здесь к ней присоединились находящиеся тут два полка, а также полк, целиком состоящий из местных жителей, воюющих на стороне Москвы. Численность русского войска была до 150 тысяч человек, при 150 орудий.

В Казань от царя и Шах-Али были посланы грамоты, предлагающие капитуляцию и прощение от Ивана. Хан Едигер ответил отказом, наполненным оскорблениями в адрес царя и христианства. Началась подготовка к осаде.

Казанское правительство также тщательно готовилось к войне. Город был построен на скрещении двух рек, с третьей стороны был выкопан глубокий ров. Казанскую крепость защищали двойные дубовые стены с засыпанным посередине щебнем. Внутри также была каменная цитадель, где находился ханский дворец и мечети. Стены оборонялись артиллерией. Слабыми местами были 11 ворот, но и они прикрывались башнями и специальными сооружениями. В город было завезено огромное количество запасов. Казань защищало до 40 тысяч бойцов, включая насильно мобилизованных иностранных купцов, многие из которых умели обращаться с артиллерией. Население было готово сражаться до конца.

Оборона предполагалась активная, с этой целью в 15 километрах от города были сооружены укрепления, где находилось до 20 тысяч кавалеристов, которые должны были нападать на русское войско с тыла.

18 августа русское войско переправилось через Волгу, 20-го разбило лагерь около Казани, а 23-го город был полностью окружен. Сторонники Москвы пытались выбраться из города, но были перебиты.

Русские войска заняли места по заранее намеченному плану и приступили к правильной осаде.

Технической стороной осады руководили иностранные “розмыслы”, то есть инженеры. Среди них был некий англичанин Бутлер. Также работами командовал Выродков.

Вокруг города было построено сплошное кольцо укреплений, состоящее из окопов и “тур”. Туры представляли собой корзины до трех метров высотой, засыпанные землей. Где нельзя было ставить туры, строили “тыны”, то есть частоколы из бревен, естественно с бойницами. Перед стеной тур и тынов были выкопаны траншеи для стрелков. Все это происходило под непрерывным огнем неприятеля и его вылазками из крепости. Начался пушечный обстрел города.

В начале осады на русскую армию с тыла и флангов постоянно нападал конный отряд, оставшийся снаружи под командованием князя Епанчи. Налеты координировались с вылазками из крепости при помощи подъема специального флага. По словам Курбского, первые три недели бои шли так напряженно, что часто не удавалось даже поесть. Решено было покончить с Епанчой. 30-го августа русская конница под командованием князя А. Горбатого сделала скрытный маневр. Когда отряд Епанчи снова напал на основное войско, оно начало притворно отступать. Епанча увлекся преследованием и тут ему в тыл ударили русские кавалеристы. Казанский отряд был наголову разгромлен, в плен попало много воинов.

По приказу царя Ивана пленных привязали к кольям перед городскими стенами. В город отправили грамоту с угрозой, что если казанцы не сдадутся, пленных истребят.

Князь Курбский рисует мелодраматичную картину.Якобы с крепости пустили тучу стрел по пленным, сказав: “Погибнете лучше от рук наших басурманских, чем посекут вас неверные”. Летопись описывает проще: “Царь…велел побить всех”.

Отряды Горбатого и Курбского окончательно добили наружный отряд, что позволило бросить все силы на осаду.

От перебежчиков стало известно, где у казанцев находится основное водохранилище. Туда, под одну из башен, был сделан подкоп, куда заложили 11 бочек с порохом. Взрыв произвел потрясение на защитников, как описано в летописи “множество в городе казанцев побило камнями и бревнами, с большой высоты падавшими… и люди от страха обмерли”, но до сдачи было еще далеко. Казанцы выкопали новые колодцы, правда, вода в них была “смрадная” и “умираху с нее”.

(Минные подкопы в 16 веке широко применяются в Европе. Их еще называли сапами, от французского sape, кирка, отсюда сапер. Действовать тихой сапой, значит рыть подкоп так, чтобы противник не услышал)

Сразу начали копать еще один подкоп, но применили и другое средство. Была собрана заранее построенная трехъярусная дубовая башня высотой 12 метров.На нее якобы поставили 10 тяжелых орудий и посадили 50 стрелков с крепостными ружьями (явное преувеличение). Так или иначе, стало можно вести обстрел города внутри прямой наводкой. Артиллерия разрушила часть стен, но казанцы успели построить вторую линию. К концу сентября русские осадные укрепления были подведены уже вплотную под стены.

30 сентября был взорван еще один минный подкоп. Состоялся штурм, и часть стен была захвачена. В городе бушевал пожар, но казанцы с удивительной стойкостью продолжали сражаться, строить новые стены. Штурм был отбит. 1 октября казанцам снова предложили сдаться, но они отказались, решив: “все помрем или отсидимся”. Весь день шли работы по завалу рвов, заготовке лестниц, непрерывно шел огонь орудий. План штурма был детально разработан. Каждый полк имел точную диспозицию, оставлен резерв, против возможного бегства казанцев поставлены заслоны.

2 октября два мощных взрыва, в которых было использовано более трех тонн пороха сделали грандиозный пролом в стенах. Начался решающий штурм. Курбский, командовавший штурмом через один пролом, рисует яркую картину: “огненный бой на нас пущен со стен и башен, стрел густота такая, как дождь, камней столько, что воздуха не видно… возле стен начали лить на нас кипяток и бросать бревна”.

Русские войска несли большие потери, но сумели прорваться в город. Однако остро требовался резерв. Здесь необходимо отметить, что же делал царь в момент боя. Курбский, а за ним и многие недоброжелательные историки уверяют, что Иван зашел в город уже в конце боя, то есть проявил трусость. Это как будто бы подтверждает и официальная летопись, которая утверждает, что царь в момент штурма горячо молился. Летописец духовного звания хотел показать царя благочестивым и оказал ему медвежью услугу. Разрядная книга, помимо прочего являвшаяся чем-то вроде журнала боевых действий, гораздо более деловой документ, описывает, что перед штурмом царь находился уже в войсках и ввел резерв в необходимый момент.

Бой кипел на улицах, часто было слишком мало места, чтобы сражаться копьями и саблями, так что атакующие и обороняющиеся резались ножами. Неразбериху усиливало и то, что часть воинов бросились грабить дома. Командующим пришлось приказать убивать мародеров на месте, чтобы водворить порядок.

Последние бои шли у дворцовой мечети и самого дворца. Обороной мечети руководил Кул Шариф, имам и поэт. Он погиб в бою вместе со всеми своими учениками.

Перед дворцом сражались самые отборные части казанцев почти все они погибли. Хан Едигер сдался в плен. Небольшое количество казанских воинов сумели прорваться из крепости.

После штурма начались повальные грабеж и резня. Большинство мужчин и часть женщин были убиты, улицы были завалены трупами. Это звучит чудовищно с позиции сегодняшнего дня. К большому сожалению, резня в захваченных городах была обыденностью и на Востоке, и на Западе. Особенно если город яростно сопротивлялся, а жители были иноверцами и иноплеменниками (первое тогда было важнее). По неписанным правилам тогдашних войн сдающиеся города было принято щадить, а сопротивляющиеся беспощадно карать. В 1527 году католическое императорское войско нещадно разграбило Рим. В 1576 году испанцы устроили в захваченном Антверпене страшную резню, убив там до 17 000 человек. В 1631 году имперские войска вырезали население Магдебурга, не щадя ни женщин, ни детей. Это не оправдывает казанскую резню, но надо понимать, что тогда подобное не осуждалось.

И сами татары какбэ, Нашествие Тохтамыша на Москву — Википедия (wikipedia.org) и Крымский поход на Русь (1571) — Википедия (wikipedia.org)
Тела похоронили, над казанским кремлем царь лично водрузил крест и возглавил крестный ход по стенам. Там же, в городе, Иван IV принял титул Царя Казанского, который будут носить российские цари до 1917 года.

Оставшихся в живых казанцев вывели из города и поселили за его пределами. В Казань был поставлен русский гарнизон и посажен воевода. Для управления бывшим Казанским ханством был создан специальный приказ Казанского дворца.

Сопротивление казанцев продолжалось еще четыре года. Затем еще в течении второй половины 16 века произошло несколько восстаний.

Иван IV вернулся в Москву как победитель. Но торжествовал не только он, но и все население Русского государства. Теперь Русь не только защищалась от угрозы с Востока, но и сама перешла в наступление. Победа воспринималась как реванш монголо-татарскому игу. Авторитет царя Ивана тогда взлетел до небес.

Санкции 16 века⁠⁠

Конопля для англичан

В середине 16 века будущая владычица морей, Англия, была в сложном положении. Ближайшие соседи все неохотнее покупали английские товары, а вести дальнюю торговлю мешали более сильные страны. Путь к Америкам и странам Востока перекрывали Испания и Португалия, балтийскую торговлю контролировали немцы.

Чтобы изменить положение, в 1551 году несколько влиятельных англичан, в том числе Себастьян Кабот, сын известного путешественника Джованни Кабота и Джон Ди, математик и астролог, организовали акционерное общество. По моде того времени его назвали вычурно, “Компания купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых”. Целью общества был поиск новых, неподконтрольных конкурентам торговых путей.

Перспективным тогда считался так называемый Северо-Восточный проход, через Ледовитый океан в Южную Азию. Сейчас звучит как бред, но тогда в него верили многие. Считалось, что обогнув Скандинавию, можно будет проникнуть в устье Оби, а по ней подняться до Китая. Такие вот были географические представления. На худой конец было решено установить торговлю с Московией, то бишь, с Россией.

Общество насобирало немалый капитал - 6000 фунтов стерлингов. На эти деньги было построено три хороших корабля. Дно их было защищено свинцовым листом - “для защиты от червей, в изобилии водящихся в теплых морях”. Как говорится, нам бы ваш оптимизм. Естественно, суда были хорошо вооружены и нагружены припасами.

Адмиралом был выбран Хью Уиллоуби, знатный военный. Он ничего не смыслил в навигации, зато имел связи при дворе и выглядел солидно. Но водить корабли тоже кому-то надо.Поэтому капитаном одного из кораблей назначили некоего Ричарда Ченслера. О его ранней биографии очень мало известно, он был человеком незнатным, но при этом будет играть ключевую роль в дальнейших событиях.

Дирекция общества дала экипажам подробнейшую инструкцию, как вести себя в море, контактировать с туземцами и торговать.

На кораблях запрещалось материться, богохульствовать и играть в азартные игры. С туземцами нужно было быть корректными, особенно с женщинами, но можно было брать языка, напаивать его. Местных жителей следовало привлекать к себе музыкой, а от нападения людоедов ставить часовых.

10 мая корабли вышли из устья Темзы. Из-за неблагоприятных ветров экспедиция только через месяц достигла Норвегии и поплыла вокруг нее. 3 августа капитаны договорились о совместных действиях на случай потери друг друга. Вскоре после этого буря разметала корабли.

Два корабля поплыли на восток и достигли Новой Земли. Они попытались пробиваться на северо-восток, но из-за течи вынуждены были вернуться и зазимовали на Кольском полуострове. Судьба двух экипажей трагична. Через год карелы нашли два корабля, вмерзших в лед, а на них 63 трупа. Не совсем ясно, от чего они умерли, продукты еще были. Уиллоуби нашли склонившимся над судовым журналом. Последняя запись относилась к январю 1554 года.

А вот Ченслер на корабле “Эдуард Благое Предприятие” оказался более счастливым. Он сумел привести свое судно в Белое море и достиг устья Северной Двины всего через три недели после потери спутников, 24 августа 1553 года. Тут англичане встретили рыбаков, которые сначала испугались их, но потом начали кое-как изъясняться жестами. Вскоре о гостях узнал местный воевода. Нашлись люди, говорящие по-немецки, и начались переговоры.

Робкие тогда сидели дома, и Ченслер, не моргнув глазом, заявил, что он посланник короля Эдварда, а вообще прибыл торговать. У него и вправду была грамота от короля, никаких полномочий, правда, не дававшая.

Воевода решил от греха подальше сообщить в Москву, на что ушло несколько месяцев. Как записали потом в Двинской летописи: “послали к царю и великому князю к Москве о приходе от аглицкого короля Едварта посла Рыцерта и с ним гостей”.

Царь Иван с большим энтузиазмом узнал о налаживании прямого контакта с “аглицкими немцами”. На то были свои важные причины. “Посла” вытребовали в Москву, но он и сам уже ехал навстречу.

Ченслер был очень тепло принят царем. Тот наградил его подарками, а самое главное, даровал английским купцам право беспошлинной торговли по всей России. В том же году английский капитан вернулся на родину.

Учредители компании с длинным названием сочли, что ну его, этот Северо-Восточный проход, нечего морозить там свои balls, лучше торговать с Россией. И переименовали компанию в “Московскую”. Новая королева, Мария Тюдор, обеспечила компании наивысшую поддержку и дала монополию на торговлю с Россией.

Ченслер, будучи на родине, успел написать книгу о России.

Уже в следующем году была отправлена новая экспедиция в Россию, для заключения торгового договора. Возглавлял ее теперь Ченслер. Английских купцов и мореходов милостиво принял Грозный и подтвердил все привилегии.

Погостив в России и поторговав, Ченслер отправился на родину. На одном корабле вместе с англичанами плыл Осип Непея, дьяк посольского приказа и наместник вологодский. Его царь назначил с нарушением местнических обычаев, из незнатных дворян.

К сожалению, корабли экспедиции потерпели крушение у берегов Шотландии. Капитан Ричард Ченслер погиб, как и большая часть команды. Что делать, моряки того времени жили по принципу “плавать по морю необходимо, жить не так уж”.

Но нашему соотечественнику повезло. Вместе с немногими уцелевшим, Осип Непея выбрался на берег и в 1557 году добрался до Англии, где ему была устроена торжественная встреча. Он был представлен королеве Марии и ее мужу Филиппу II Испанскому и другим влиятельным лицам. Он сумел добиться таких же льгот для русской торговли в Англии, какие даровал Грозный англичанам.

В том же году Непея вернулся на родину, везя с собой иностранных специалистов. Бочары должны были научиться в России делать бочки, оказалось, что английские были хуже, а канатные мастера, наоборот, должны были основать у нас канатное производство. Вез Непея и подарки для царя, в том числе, двух львов.

Московская компания была первой, устав которой был утвержден парламентом. Она стала прообразом Ост-Индской компании и других подобных транснациональных корпораций Нового времени. Коммерческая деятельность компании тесно была переплетена с дипломатической. Английское посольство в России защищало интересы компании, а она, в свою очередь, вела дела короны.

И Иван Грозный, как упоминалось, всячески покровительствовал компании, кроме привилегий, например, подарил каменный дом в Москве, как бы сейчас сказали, под офис. Филиалы компании появились в десятках русских городов.

Не всегда отношения партнеров шли гладко. Из разных письменных жалоб, которые шли в руководство компании и государственные учреждения, мы узнаем, что англичане жаловались на безалаберность и жульничество русской стороны. Некоторые жалобы англичан выглядят комично. Так, например, англичане заявляли, что русские их специально закармливают, явно пытаясь нанести вред здоровью. Действительно, в богатых русских домах гостю неприлично было вылезать из-за стола самому, а если он не жаловался назавтра на плохое самочувствие, считалось, что пир не удался. Русские так же жаловались на хитрость и мошенничество англичан. Но взаимные претензии никогда не мешали русским и англичанам вместе обманывать свои правительства.

При всем при том, английские служащие компании успешно адаптировались на русской почве. Многие из них, обогатившись, строили себе роскошные особняки в России, подражали боярам, объедаясь на пирах и заводили слуг, собак и медведей (не шутка, домашние медведи будут в моде у богатых аристократов до 19 века), делали все, что запрещали пуританские обычаи родины. Вкусив русской свободы и денег, многие служащие не хотели возвращаться в Англию, некоторые женились на русских и переходили в православие. Уже в 17 веке английский посол попытался добиться запрета на это у русского правительства, потому что служащие, женившись и крестившись, “забывали” о своих долгах. Ему ответили, что “силою никово не женят”.

…

Однако торговля долго не приносила таких уж высоких прибылей. Пока не был освоен северный путь, многие корабли гибли. Акционеров несколько раз призывали делать дополнительные вложения. Но сворачивать дело никто не собирался. Как это объяснить, как и высочайшее государственное покровительство?

А покровительство, действительно, было серьезным. “Торговля с англичанами была для Ивана Грозного столь важна, что заниматься их делами он приказал боярину Борису Годунову, в тот момент – восходящей звезде кремлевской администрации. Англичане называли Годунова на свой манер «протектором». Историки отмечают, что Иван Грозный покровительствовал иностранцам настолько, что в этом было «много оскорбительного для его подданных, которых он охотно принижал перед чужеземцами»”. Б. Кагарлицкий.

Но Иван Грозный не испытывал “низкопоклонства перед Западом”, он просто был очень прагматичным человеком. Дело в том, что торговля между Россией и Англией приобрела характер государственной стратегии.

Из России в Англию поставлялись древесина, воск, кожи, мясо, сало, иногда зерно, лен, пенька, ворвань, смола, канаты, корабельные мачты. Интересно, что русский царь и сам был крупным торговцем. Например, он взял на себя монополию на воск. По всей Европе воск жгли в католических соборах, и на этом основании царь заявил, что воск товар священный, “заповедный” и торговать им должны только цари.

Англичане везли в Москву бумагу, сахар, соль, ткани, посуду, медь, свинцовые плитки для покрытия крыш, предметы роскоши, миндаль, изюм, конские сбруи, лекарства, музыкальные инструменты, алебарды, ювелирные изделия, посуду.

Стратегическим товаром для англичан была пенька. Это волокно, приготовленное по сложной технологии из конопли. Нет не той самой, а так называемой “Конопли посевной”. Курить ее не получится, “беспонтовая”, но веревки и канаты получаются отличные.

Без канатов и снастей флот в это время был невозможен, как авиация без алюминия в наше время. А лучшие снасти делались как раз из пеньки. Волокно из нее отличается чрезвычайной прочностью, а самое ценное, не портится от морской воды. Лучшей же пенькой считалась русская. Не особо преувеличивая, без русской конопли не было бы великой морской державы Великобритания.

Именно в это время Англия борется с Испанией не на жизнь, а на смерть, ей нужен флот, следовательно, снасти. От одиночных торговцев английское правительство не может зависеть, ему нужны систематические поставки.

Кстати, почти сразу англичане не только начали закупать пеньку, но и построили канатное производство в России. В 1557 году англичане налаживают канатное производство в Холмогорах. Другим производственным центром компании стала Вологда. К 1560 году местные работники уже овладели технологией, и большинство английских мастеров возвращается на родину.

Россия же остро нуждалась в оружии, боеприпасах, цветных металлах, которые были нужны для того же оружия и военно-инженерных специалистах. Гражданские товары и специалисты тоже были нужны, но стратегическими не являлись.

Санкции

Но почему такой ажиотаж вокруг англичан? Неужели нельзя было найти торговых партнеров поближе? Дело в том, что к середине 16 века ближайшие соседи России фактически устроили для нее торговые санкции.

Тогда Россия не имела месторождений цветных металлов, а это медь и олово для пушек, свинец для пуль. Также трудно было и с сырьем для пороха. Даже хорошей железной руды не было, сталь приходилось ввозить из Швеции.

Ближайшими соседями России были Швеция, Ливония и Великое княжество Литовское. Все они ставили барьеры для русской торговли.

Города Ливонии входили в так называемую Ганзу, торговый союз немецких городов. К середине 16 века Ганза уже угасала, но еще вела общую торговую политику. В Ливонии иностранцам было запрещено торговать с русскими напрямую, запрещалось даже учить русский язык.

Периодически Ганза запрещала к ввозу в Россию такие товары: цветные металлы, металлические изделия вообще, пушки, доспехи, коней, серу (как компонент пороха). Иностранных специалистов в Россию также не пускали. Очень показательно так называемое “дело Шлитте”.

Саксонский купец Ганс Шлитте вел свои дела в России. В 1547 году он получил поручение от царя Ивана завербовать в Европе и привезти в Москву “мастеров и докторов, которые умеют ходить за больными и лечить их, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, мастеров, умеющих изготовлять броню и панцири, горных мастеров, знающих методы обработки золотой, серебряной, оловянной и свинцовой руды, людей, которые умеют находить в воде жемчуг и драгоценные камни, золотых дел мастеров, ружейного мастера, мастера по отливке колоколов, строительных мастеров, умеющих возводить каменные и деревянные города, замки и церкви, полевых врачей, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, людей, умеющих привести воду в замок, и бумажных мастеров”.

Шлитте, приехав в немецкие земли, с энтузиазмом бросился выполнять поручение. Чтобы ему не мешали, он попросил разрешение у императора Священной Римской империи Карла V набирать людей, и тот дал согласие. Шлитте завербовал около 300 специалистов. Наконец, они должны были двумя группами выехать в Россию.

Тем временем в Ливонии об этом узнали и заявили официальный протест. Но император не стал отзывать разрешение. Тогда ливонцы решили действовать самостоятельно. Первая группа, которая ехала через территорию Ливонии, была арестована и заключена в тюрьму на пять лет.

Вторая, во главе с самим Шлитте, ехала через Любек, город Ганзы, и была там арестована, Шлитте посажен в тюрьму. Против него сфальсифицировали дело. Он пытался отправить посланников в Москву, но их перехватили, а одного и вовсе казнили. Шлитте не выпускали даже по требованию императора. Позже он бежал и судился потом с Любеком, но безуспешно. Свои действия ливонские власти открыто объясняли тем, что не хотят пускать специалистов в Россию, чтобы они ее не усилили.

Так что в таких условиях торговля с англичанами была спасением. Солидная доля английских поставок состояла из оружия и боеприпасов. Также ехали специалисты. Английский инженер Локк хвастался в письмах, что под его руководством московиты научились делать оружие не хуже, чем английское.

Разумеется, о таком сотрудничестве узнали заинтересованные лица. Ливония и ганзейские города, Польша и Швеция слали в Лондон возмущенные письма. Королева Елизавета поставки оружия отрицала, а про торговлю с Москвой заявляла, что ходят туда всего несколько мирных купцов по своей инициативе.

В разгар Ливонской войны шведы попытались захватить несколько английских кораблей, следующих в Россию. “Мирные купцы” не только отбились, но и взяли на абордаж флагманский шведский корабль.

Проблемы с соседями составляли не только “санкции” на оружие. Уже пару столетий ганзейские, в том числе, ливонские города, были паразитами на русской торговле с Европой. Они сумели полностью перехватить в свои руки экспорт-импорт России, прямо запрещали иностранцам торговать с русскими без своего посредничества.

В 15 веке немцы сумели полностью уничтожить самостоятельную морскую торговлю Новгорода и пользовались своей монополией откровенно мошеннически. Многие товары русским запрещалось взвешивать при покупке, меха закупались с обязательным бесплатным прибавком, от воска “на пробу” можно было откалывать большие куски, тоже бесплатные.

Естественно, русское правительство стремилось избавиться от барьеров и паразитов. Но торговлей по Белому морю этого было сделать нельзя. Белое море замерзало на 4-5 месяцев в году, строить торговый флот здесь было невозможно ввиду отдаленности от центра. Торговля здесь могла быть только вспомогательной.

В заключение об английской торговле. Иронично, но в середине 20-го века, немцы снова перекроют балтийскую торговлю России, а англичане снова будут поставлять оружие по Белому морю. Впрочем, политика меняется, а география нет.

Ну а в середине 16 века России остро требовался порт на Балтике.

Геополитика балтийского региона

Ливония

На территории, которая сейчас называется Прибалтика, в Раннем Средневековье жили разные балтские и угро-финские племена, такие, как летты, курши, ливы и эсты. Они не имели тогда государственности и были язычниками.

Древняя Русь проводила в сторону Прибалтики некоторую экспансию, но без особого энтузиазма. Ярослав Мудрый обложил часть здешних племен данью и построил город Юрьев, он же Дерпт, он же Тарту.

В 10 веке началась немецкая экспансия на северо-восток. В 12 веке она приняла форму Северных крестовых походов. В ходе них многие балтские и славянские народы были вытеснены, ассимилированы или уничтожены. В экспансии переплелись религиозные и захватнические цели.

В середине купцы Саксонии и Вестфалии стали строить свои укрепленные торговые фактории в Прибалтике. Первыми, с кем они вступили в контакт, стали племена ливов. Поэтому северная часть современной Прибалтики стала называться немцами Ливония. Вслед за купцами пришли католические миссионеры. Немецкая колонизация и христианизация вызвали сопротивление местного населения. В ответ на это экспансия немцев стала более организованной.

Епископом Букесховденом была основана Рига, вокруг нее были розданы поместья вассалам. Был основан духовно-рыцарский орден Меченосцев. Орден, однако, отказался быть послушным орудием в руках Церкви, и стал приобретать собственные земли. После разгрома от литовцев в 1236 году Орден влился в другой, Тевтонский, базирующийся в Пруссии, и стал Ливонским.

Завоевание Прибалтики ускорилось, и к концу 13 века Ливонией стало называться государство на территории современных Латвии и Эстонии. Или лучше сказать, не государство, а конфедерация, состоящая из епископских земель, земель Ордена и немецких феодалов.

Местное угро-финское и балтское население было закрепощено и подвергалось феодальной эксплуатации, иногда настолько тяжелой, что вызывала крестьянские восстания, такие, как Крестьянская война в Эстонии 1343-1345. Но конечно, при этом немецкие господа несли эстам и латгалам свет европейской цивилизации.

Благодаря Ледовому побоищу (честно сказать, чрезмерно распиаренному), мы воспринимаем отношения Ливонского ордена и русских земель как борьбу не на жизнь, а на смерть. В реальности все было сложнее. К концу 13 века в регионе установилось определенное равновесие, прерываемое иногда стычками и малыми войнами, которые никогда не приводили к серьезному переделу. Дело в том, что без торговли друг с другом обе стороны не могли обойтись. На этой торговле разрослись и процветали города Рига, Ревель, Дерпт и другие.

Однако в конце 15-начале 16 века положение стало меняться. Новгород и Псков были присоединены к Русскому государству, и их торговые интересы стала защищать гораздо более сильная Москва. Товарооборот в Балтике серьезно увеличился, и политика Ливонии стала мешать не только России, но и ее соседям.

О “санкциях” Ливонии против России я уже говорил. Так ущемлять интересы соседа можно было только с позиции силы. Но в том-то и дело, что Ливония находилась к середине 16 века в глубоком упадке. Ее военная мощь почти сошла на нет, вассалы не выполняли свои воинские обязанности. Горожане-протестанты находились в глубоком противоречии с рыцарями Ордена и епископами. Ливония к означенному времени превратилась в “больного человека северо-восточной Европы”. Слабость ордена была очевидна всем и война за “ливонское наследство” была вопросом времени.

Другие участники

Великое княжество Литовское заслуживает отдельного, более подробного описания. Сейчас ограничусь пока только его интересами к 1557-у году. Княжество Литовское также тяготилось принудительным посредничеством ливонских купцов, даже больше, чем Россия, так как вело более активную торговлю. Литовцы хотели установить контроль хотя бы над Ригой, точнее, рижским епископством, и сумели внедрить туда своего ставленника. Орден ответил войной, но потерпел позорное поражение. Казалось бы, ВКЛ и Москве была прямая дорога совместно поделить Ливонию, но противоречия между ними были слишком серьезными. Более того, княжество заключило с Орденом антирусский договор, что сыграет свою роль.

До 1523 года Швеция находилась в личной унии (объединение через общего правителя) с Данией и Норвегией под скипетром Дании. Шведский аристократ Густав Эрикссон поднял восстание против Дании и сумел добиться независимости Швеции. Он стал первым королем династии Ваза, Густавом I. Шведы также занимались посреднической торговлей между Россией и Европой, и когда англичане стали торговать с Россией напрямую, это сильно ударило по бюджету шведского короля. Он попытался сколотить коалицию против России, а когда не получилось, развязал против нее войну в одиночку. Война 1554-57 годов была выиграна Россией и показала превосходство ее сил над шведскими.

Швеция широко участвовала в торговле на Балтике и не могла не вмешаться в будущую войну. Играла роль также ее вражда с Данией и стремление молодого независимого государства утвердиться в отношениях с соседями. В идеале Швеция хотела бы перехватить всю балтийскую торговлю и замкнуть русский экспорт на себя.

Упоминаемая Ганза неуклонно слабела, и ее торговые пути тоже кто-то должен был перехватить.

В итоге, прекращение существования Ливонского ордена и передел балтийского региона стали вопросом времени.

Ливонская война⁠⁠

Пролог к войне

Как я уже говорил, распад Ливонии становился неизбежным, как и раздел ливонского наследства, явно не мирный. Несмотря на проблемы, создаваемые Ливонией для торговли России, геополитически последней была, пожалуй, выгодна слабая но независимая Ливония. Она была буферной зоной для России, отделяя ее от сильных соседей. Но если бы Ливонию присоединила Литва и примкнувшая к ней Польша (будем называть это образование Польско-Литовское государство), они бы устроили России такую блокаду, что мало бы не показалось, так как эти страны были еще больше заинтересованы в отсталости России и были ее торговыми конкурентами. Так что для России был нехитрый выбор, либо она сама захватывает земли Ливонии, либо это делают соперники.

А соседи уже давно строили планы раздела немощной конфедерации. Еще в 1526 году прусский герцог Альбрехт предложил своему сеньору, королю польскому и литовскому Сигизмунду I разделить Ливонию между Краковым и… Москвой. Сам герцог перед этим “приватизировал” другой рыцарский орден, Тевтонский, будучи перед этим его магистром. Что-то мне это напоминает.

Альбрехт снова поднял этот вопрос в 1552 году перед сыном Сигизмунда, тоже Сигизмундом, но Вторым. Тот поручил герцогу разработать план включения Ливонского ордена в состав Литвы. Россию уже никто звать на раздел не собирался.

Герцог Альбрехт начал выполнять свой план и спровоцировал Орден выступить против Литвы и Пруссии, а затем вынудил принять его договор с Литвой. По этому договору Орден вынуждался на антироссийский союз. Об этом, судя по всему, узнали в Москве, и этот союз стал последней каплей в накопившихся претензиях от России к Ордену.

Еще в 1550 году царские дипломаты выкатили к Ливонии внушительный список претензий. Туда включили и притеснения купцов, и “непущания” специалистов в Россию, и невыплату дани. Царь дал время на исправление политики, но ливонцы требования игнорировали а Москва пока не настаивала.

Но когда пришло время продлить очередное перемирие, в 1554 году, русская дипломатия поставила вопрос ребром. Центральной темой стала так называемая “Юрьевская дань”, плата Ордена русским князьям за захват города Юрьева-Дерпта. Ее не платили уже 210 лет, но постоянно включали в договора. По мнению немцев, упоминания были только знаком уважения к великим князьям, но ни к чему не обязывали

-Вы говорите, я должен вам премию? Но это только иносказательное “спасибо!”

Послы согласились на все требования. И на свободу торговли для русских купцов, и незаключения союза с Литвой, и выплату дани. И… не выполнили ни одного требования.

Дело было не в отсутствии доброй воли руководства Ордена, а в его неспособности принудить субъекты Ливонии выполнить договор. Члены конфедерации думали только о своих эгоистичных интересах. Города отказывались дать свободу торговли русским, а епископ Дерптский отказывался платить дань.

Дань, кстати, была довольно внушительной, около 1600 кг серебра, или более полутора тонн. Можно было экипировать порядка пяти тысяч всадников или вдвое больше пехотинцев, или купить три тысячи мушкетов. Но и ничего сверхъестественного в ней не было, она была вполне по силам ливонцам.

Иван Грозный: Давай лавэ, лавэ, лавэ!

Когда в очередной раз ливонские послы вместо денег привезли обещания, да еще и начали торговаться, Иван, по словам имперского дипломата И. Гофмана, «разгневался на них и в великой ярости стал рвать на себе одежду и сказал обоим посольствам, не считают ли они его за дурака…».

Теперь в ход пошел “Ultima ratio regum”, или “Последний довод королей”. В 17 веке эту фразу будут отливать на пушках и означает она войну.

Начало войны

Осенью 1557 года было собрано войско, оцениваемое в 10-15 тысяч человек. Примечательно, что кроме русских детей боярских, оно состояло из казанских татар под предводительством бывшего хана Шах-Али (Шигалея), черемисов (марийцев, и, возможно, чувашей) и даже черкесских князей.

Армия перешла русско-ливонскую границу 22 января 1558 года. Задача перед войском была поставлена городов и селений не брать, а провести карательный рейд, попросту, грабить, жечь, убивать. И за счет этого устрашить Орден и принудить к выполнению условий.

Кстати, все эти грабежи, убийства и поджоги при ведении войны в те времена кажутся современному человеку бессмысленной оргией разрушения, а воины, которые этим занимались, просто отмороженными психопатами. Только вот в тех условиях грабежи и поджоги выполняли функцию бомбардировок нашего времени, то есть подрывали экономику врага. Чем лучше современные бомбежки городов? Наверное тем, что делаются издалека и приносят больше разрушений.

За двухнедельный рейд войско сожгло около 4 тысяч дворов и сел, наибольшему разгрому подверглись земли главного должника, епископа Дерптского. Орден ничего этому противопоставить не смог. “Демонстрация намерений” приостановилась, в Москве ждали просьбы о переговорах, и она последовала 1 марта.

13 марта состоялся ландтаг (собрание представителей). На нем магистр Ордена выступил за ведение войны, чтобы выторговать лучшие условия мира, но депутаты Ордена и городов согласились уплатить дань.

Казалось бы, но. То ли прибалтийская почва так действовала на немцев, то ли их собственная национальная скупость, но переговоры и сбор дани затянулись на пару месяцев. В итоге, когда посольство Ливонии все же прибыло в Москву, царь отказался вести переговоры. Обстановка коренным образом изменилась.

Две крепости

На разных берегах реки Наровы, недобро посматривая друг на друга жерлами пушек, расположились две крепости, Нарва и Ивангород. Нарва была построена датчанами еще в 13 веке и передана Ордену сто лет спустя. Она была форпостом против новгородцев, а затем и Московского государства. В русских документах Нарва часто называлась Ругодивом. Иван III построил Ивангород в 1492 году как форпост же против Ливонии и для контроля судоходства по Нарове. Обе крепости были построены по последнему слову техники своего времени.

Нарва была воротами к Ревелю (ныне Таллину) и Дерпту. Кроме того, она имела большое торговое значение. В 1557 году, сразу после победы над шведами, Иван Грозный приказал известному нам Выродкову построить на Нарове порт. Но безуспешно, иностранные купцы плыли в известную им Нарву, где была и лучшая инфраструктура.

С началом войны крепости неоднократно вступали в перестрелку, благо что находились в пределах пушечного огня. В конце марта нарвитяне нарушили перемирие, обстреляв Ивангород, и получили в ответку такой шквал огня со всех сторон, что стали проситься в подданство России.

Иван Грозный, узнав об этом, отправил на переговоры Данилу Адашева и Алексея Басманова. Первый был братом известного нам А. Адашева, главного советника царя. Басманов был военачальником уже дважды отличившимся, при осаде Казани и крымском походе 1555 года. Он был человеком очень храбрым, талантливым и деятельным и еще не раз появится в последующих постах. Как и его сын, Федор Басманов.

У воевод было до 2,5 тысяч воинов. С такими силами думать о взятии Нарвы было нечего. Они должны были просто проконтролировать переход города в подданство России. И бюргеры были полностью готовы это сделать. Казалось бы, что может пойти не так. Но в последний момент жители Нарвы заявили, что никаких послов к русскому царю не отправляли.

Объяснялось это просто. Нарвитяне узнали, что магистр отправил им военную помощь, и к власти города пришли противники перехода в подданство России. Орденский отряд в 800 человек действительно подошел к городу и расположился в четырех милях.

Басманов и Адашев принялись убеждать горожан более горячо. Город был полностью окружен и блокирован . Часть отряда ливонцев попыталась прорваться в город, привезя припасы, и действительно прорвались, но с тяжелыми потерями и потеряв обоз, так что кроме голодных ртов в крепость они ничего не привезли.

Все же нарвитяне укрепились в своем мнении и даже начали обстрел Ивангорода. Русские ответили из всех орудий, и 11 мая в городе начались пожары. По более поздней религиозной легенде, зловредные горожане-лютеране бросили в огонь православную икону. Из нее, якобы, ударило сильное пламя, которое подожгло город. Ну, может тогда иконы прессовали из термита, кто знает?

Так, или иначе, в городе действительно начались сильные пожары, и защитники принялись их тушить, отвлекшись от обороны. Чем немедленно воспользовались русские, ворвавшись в город. Большая часть горожан немедленно сдалась, а остатки гарнизона и остальные заперлись в замке.

Русские, потушив пожары, принялись обстреливать замок, в том числе нарвскими же орудиями. Через несколько часов замок сдался на условиях свободного пропуска всех желающих из города.

Из ливонского лагеря неподалеку увидели пожар и выслали к городу небольшой отряд. Командующий Кеттлер приказал оставшемуся отряду выдвигаться в сторону Нарвы. Но тут некие рыцари встали против командования и заявили, что московиты явно задумали какую-то хитрость и внезапно атакуют ливонцев, как только они выйдут из города.

-Господин комтур, хочу возразить. Мы в опасности. Мы на войне, и неприятель при первой возможности атакует нас!

-Вы правы, гауптман Анзихьт!

Потом вернулся авангард и заявил, что некий гонец из города сообщил им, что пожары потушены, московиты отступили и все в порядке. А, ну тогда спать, решили рыцари, а наутро беженцы из города сообщили им, что Нарва теперь русская.

Русское правительство и купцы немедленно воспользовались портом Нарвы. Она стала оттягивать на себя восточно-балтийскую торговлю. Например, в 1566 году в Нарву пришло около 100 кораблей, в Ригу в три раза меньше.

Ревельские купцы, лишившиеся важнейшей статьи своих прибылей — дохода от российского транзита, жаловались шведскому королю: «Мы стоим на стенах и со слезами смотрим, как торговые суда идут мимо нашего города к русским в Нарву». Короче говоря, дикие московиты воруют наши деньги, продавая свои товары не нам.

Само взятие города, та легкость, с которой он был захвачен, явно изменило планы правительства Ивана Грозного. Оно перешло от превращения Ливонии в вассальное государство к стратегии ее захвата.

И счастье, казалось, благоволило России.

Летняя кампания 1558

Забегая вперед,Ливонская война в значительной степени будет проиграна дипломатически. Но в 1558 году обстановка казалась очень благоприятной для России. С Польско-Литовским государством велись переговоры о вечном мире, Швецию Россия недавно разгромила, Дания была традиционно дружественна, со Священной Римской империей (грубо говоря, Германией) велись переговоры по совместной борьбе с Турцией. Даже Крым тогда находился в неблагоприятном положении для войны с Россией. Никто не мог предполагать, какого накала достигнет война за ливонское наследство и сколько она продлится.

А пока Иван Грозный решил ковать железо, не откладывая в долгий ящик. Спешно была создана большая рать и отправлена в Ливонию.

3 июня сравнительно небольшой отряд под командованием Д. Адашева подошел к Нейшлоссу-Сыренску и сходу стал организовывать осаду, а всего через два дня начали обстрел.

Когда к замку подошел еще один отряд, командующий Дирих фон дер Штейнкуле решил, что скоро московиты пойдут на штурм, а там и до смерти ведь убить могут, и сдался. Ливонский хронист позже записал, что московитов было больше 15 тысяч, на деле дай бог 1500.

15 июня русская рать подошла к Нойхаузену-Новогородку. Командующий Нойхаузеном оказался, что называется, человеком старой закалки, и решил обороняться до конца. «Билися немцы добре жестоко и сидели насмерть». И на этот раз артиллерия и военные инженеры сыграли главную роль. Защитники были отброшены к центральной цитадели, а 30 июня сдались. В знак уважения к выжившим рыцарям командующий П. Шуйский выпустил их восвояси. Правда, предварительно всех обобрали.

Взятие Нойхаузена открыло дорогу к Дерпту, чем русские и не замедлили воспользоваться. В лагере же магистра Фюрстенберга царило полное уныние, и при приближении русских войск он начал поспешное отступление. Передовые отряды русских успели потрепать отступающих, и в плен чуть было не был захвачен глава “польской” партии в Ливонии и будущий магистр Кеттлер. Это могло бы сильно изменить следующие события в пользу русских, но не фартануло, как говорится.

8 июля со стены Дерпта епископ мог наблюдать картину, которая наверняка испортила ему пищеварение. Густыми колоннами к городу подступали русские. Прибыв на место они, с четкостью часового механизма, начали производить отработанные ранее осадные действия. Начался обстрел города, в том числе “фойербеллами”, то бишь, зажигательными ядрами.

Через шесть дней положение города стало безнадежным. Магистр, в ответ на просьбы о помощи, отвечал, что “сердечно сожалеет о печальном состоянии города и высоко ценит твердость епископа и (горожан). Но несмотря на его сожаление, он видит, что ему не удастся…оказать сопротивление такому громадному…войску…но впрочем, он будет усердно молиться Богу за них и думать, как бы набрать войска”.

Епископ Герман, человек совсем не воинственный, сделал свой выбор. 18 июля Дерпт сдался. В покинутом жителями городе русские взяли богатейшую добычу. Только в одном доме, в тайнике было обнаружено 80 000 талеров. Это было больше в полтора раза, чем вся требуемая раньше Юрьевская дань. Жадность бюргера сгубила.

Падение Дерпта до основания потрясло конфедерацию. Начался “замкопад”. Крепости и городки падали к ногам русского войска как спелые яблоки. Тем летом их было захвачено или сдано около двадцати. Должностные лица бежали кто куда, горожане и дворянство грызлись и выясняли главный вопрос, кто виноват в случившемся. Фактически вся восточная Ливония была захвачена. И здесь царь совершил первую ошибку.

Если бы для закрепления успеха на территорию Ордена ввели свежие силы, возможно, что сдался бы Ревель - жемчужина северной Ливонии, а оставшаяся территория была бы завоевана гораздо прочнее. Но вместо этого войско, оставив немногочисленные гарнизоны в захваченных городах, потянулось на зимние квартиры. Понять командование можно: люди не имели отдыха уже более полугода, а войско было перегружено добычей.

Под самый занавес летней кампании 1558 года случилось событие, которое показало, что в этой войне все будет очень непросто. Датский король Кристиан III заявил о своих претензиях на северо-западную Ливонию с Ревелем и владения эзельского епископа.

Русская артиллерия

По сравнительной легкости взятия замков и крепостей, а также образу действия во время осады, видно, что заслуга этого лежит на артиллерии. Пушки и огнестрельное оружие появляются на Руси еще в конце 14 века, но долго отстают в развитии. В конце 15 века, в связи с укрепившимися связями с Западной Европой, оружейное производство испытывает мощный толчок.

В 1479 году Иваном III был основан Пушечный двор, производивший и пушки, и ручное огнестрельное оружие. Тогда их не разделяли, называя все “огненный бой”, а само оружие “пищалями”. Пищаль от слова ”пищать”, означало дудку, трубку. В первой четверти количество “пищальников”, то есть и пушкарей, и стрелков резко увеличивается. В 1506 году артиллерия выделилась в отдельный род войск, в 1508 году впервые упоминается “посошная рать”, наемный персонал для обслуживания артиллерии и военно-инженерных работ.

В 1520-х начинается разделение на ручное оружие и пушки. Артиллерия тогда называлась “наряд”, и она делится на Большой, Средний и Малый наряды, по калибру.

В 1530-е в России начинается использование “гуляй-городков”. Это европейский вагенбург, изобретение гуситов. Несколько телег ставилось в круг, или полукруг, прикрывалось щитами с амбразурами, из которых велся ружейный и пушечный огонь. Этакая крепость на колесах.

Настоящая революция в артиллерийском деле произошла к середине 16 века, то есть началу самостоятельного правления Грозного. Русские пушки стали ничем не хуже западноевропейских. Их отливали не только иностранные, но и русские специалисты.

Пушки отливали из меди и бронзы. Это был лучший материал, так как из чугуна отливать еще не умели, а до стальных пушек было как до Луны пешком. Железные делали из сварных полос, с понятными последствиями, так что они были и небольшими и некачественными. Литые орудия, по моде того времени, обязательно украшались разными орнаментами и изображениями. Им давали звучные названия, например, “Три Аспида”, “Инрог (Единорог)”, “Лев”, и т.д.

Ядра в это время делали и железными, и каменными. Вторые, конечно, были хуже, но дешевле.

Пушки делились на “проломные” и “верховые”. Проломные, как нетрудно догадаться, пробивали стены. Верховые служили для бомбардировки города навесом. Для таких делали и “огненные ядра”, то есть бомбы, начиненные зажигательным составом. Еще стреляли калеными ядрами. Ядро калили в жаровне докрасна, затем быстро заряжали и выстреливали. Такое ядро, застряв в деревянном здании, неминуемо его поджигало.

Очень долго из пушек стреляли те же люди, что их и отливали. Но к 1540-м эти профессии стали разделяться.

Пушкарям платили деньги, хлеб и одежду. Часто профессия была наследственной. При поступлении на службу пушкари принимали присягу «с государевой службы не сбежать ни в Крым, ни в Литву, ни в Наган, ни в немцы, ни в которые государства не отъехать, ни красть, ни разбивать, ни зернию (кости) не играть, ни корчмы, ни блядни (но коммент) не держать, и с воры не знатца, ни над государевою казною хитрости ни в чем не учинить».

Осенняя кампания 1558 г

Магистр Фюрстенберг воспользовался паузой и стал готовиться к дальнейшей войне. Из ганзейских городов стали везти порох и оружие, а также наемников. На не захваченной русскими территории проходила мобилизация. Магистр рассчитывал на то, что русские гарнизоны немногочисленны, а в городах присутствует “пятая колонна”, которая ударит русским в спину.

Увы, русская разведка прохлопала подготовку ливонцев. Вместо того, чтобы готовиться ко второму раунду, царь Иван вызвал в Москву воевод получать награды и праздновать победу.

1 октября 1558 года Кеттлер, помощник магистра, с 3,5 тысячами воинов подошел к Рингену, небольшому замку на подступах к Дерпту. Русский гарнизон составлял полторы сотни человек во главе с Русином Игнатьевым. Русин запросил помощи и приготовился обороняться.

Игнатьев спутал все карты ливонцам. Хоть замок был хлипеньким, а русских мало, но нужна была осадная артиллерия, которая запаздывала. А время уходило.

Начальник гарнизона Дерпта, князь Курлятев, получив от рингеского головы предупреждение, сам стал готовиться к обороне. Он отправил донесение в Москву и приступил к репрессиям против невинных горожан искоренению пятой колонны. Всех дерптских бюргеров до окончания осадного положения выслали в Псков. Ливонский хронист прибавляет, что 21 горожанину отрубили пальцы, а потом и головы. Затем Курлятев стал готовиться к обороне.

В Москве удивились действиям ливонцев как чиновники снегопаду, но выслали подмогу. Беда была в том, что ливонцев сильно недооценили, соответственно силы были высланы недостаточные. Против орденских войск, насчитывавших около 10 тысяч, действовала “лехкая” рать в три раза меньше. Русину Игнатьеву и его людям оставалось надеяться только на чудо. Увы, чуда не произошло.

Подтянув осадную артиллерию, немцы начали обстрел замка. Первый штурм Игнатьевым был героически отбит, но защитники потерпели большие потери. Главное, заканчивался порох. 29 октября замок был взят. Участь русских была печальной. Часть немцы немедленно повесили, а часть отправили к магистру, и большинство из них умерло от голода в тюрьме.

Но в скором времени они были отомщены.

Роковое перемирие⁠⁠

Русская армия середины 16 века

Прежде чем продолжить разговор о Ливонской войне, стоит несколько слов сказать о русской армии этого периода.

Основу ее составляла поместная конница. Помещики служили за данную им землю и должны были являться на службу “конно, людно и оружно”, то есть верхом, вооруженные и со слугами, все за свой счет. По факту, помещики представляли собой феодальное ополчение, каждый воин в котором был хорошо подготовлен в отдельности, но плохо взаимодействовал с товарищами из-за отсутствия регулярных совместных тренировок.

Помещики часто приходили на службу со своими людьми, “боевыми холопами”. Это такая интересная прослойка военных, которая формировалась из разорившихся дворян. Потеряв поместье, дворянин имел выбор или пойти в пролетарии, или остаться воином, но потерять свободу. Будущий холоп заключал кабальную сделку с более богатым боярином или дворянином и буквально продавал себя на службу ему. Но за ним сохранялось право выкупиться.

Так как поместный воин в 16 веке сталкивался в основном с восточными кочевыми армиями, то и вооружался соответственно. Он редко имел огнестрельное оружие, зато почти обязательно лук и стрелы. Лук до 18 века и не собирался сдавать позиции на Востоке. Он оставался очень опасным оружием в руках опытного воина. Лук часто назывался по восточному, “саадак”.

Тульский дворянин Иванов в 1616 году подал челобитную, в которой жаловался, что “ранен из лука промеж титек, а стрела вышла в спину, а лечился собой, и от лечбы де стало 7 рублев”. На челобитной пометка: “Дать три рубли”.

Если кочевых воинов не удавалось остановить тучей стрел , в ход шло холодное оружие, чаще всего, сабли.

Другое оружие использовалось редко.

Защитное вооружение было разнообразным. Более дорогими были пансыри и кольчуги, причем часто первые тоже состояли из колец. Для более основательной, или дополнительной защиты применялись юшман, бехтерец и зерцало. Зерцало это большая пластина, или пластины, скрепленные друг с другом и защищающие корпус. Юшман это пансырь, дополнительно укрепленный пластинками, бехтерец близкое понятие, но пластинки более мелкие. Также почти обязательно присутствовал шлем, в большинстве случаев, остроконечный.
Более бедные воины использовали тегиляй или куяк. Первый это кафтан, подбитый ватой, который давал некоторую защиту от стрел и метательного оружия, второй тоже кафтан, но с нашитыми металлическими бляшками.

Визитная карточка эпохи, это, конечно, стрельцы. У них были предшественники, пищальники, люди, временно набранные из городов, и вооруженные пищалями, то есть, разнообразным огнестрельным оружием. О них я уже говорил в предыдущей части.

Но именно стрельцы, как постоянное войско, снабженное ручным огнестрельным оружием, возникли в ходе военных реформ как раз при Иване Грозном. Первоначально стрельцов было 3000, и каждому выдавали 4 рубля ежегодно. Впоследствии их количество достигало 12 тысяч.

Стрельцы не только служили в бою, но и охраняли царя, то есть были, своего рода, гвардией. Набирались они из разного рода свободных горожан. В городах, кроме военной, они несли еще полицейскую и пожарную службу. В свободное время могли заниматься земледелием, освобожденным от налогов, а также торговлей или ремеслом, также со всяческими льготами. Со временем стрелецкая служба стала наследственной. Вообще, по образу жизни стрельцы очень напоминают турецких янычар.

Вооружены стрельцы были пищалями, которые ничем принципиально не отличались от европейских мушкетов, то есть были гладкоствольными дульнозарядными ружьями с фитильным запаливанием.

Также стрельцы были вооружены холодным оружием, саблями и бердышами. Последний это длиннодревковый боевой топор, своего рода, визитная карточка стрельцов

Продолжение Ливонской войны

В ответ на взятие ливонцами Рингена русское правительство организовало большой рейд. Он не нес целей захвата новых территорий, а должен был запугать ливонское правительство и принудить его к подчинению. Такое “принуждение к миру”.

В начале января русское (точнее будет сказать, русско-татарско-марийское) войско под командованием князя Микулинского вторглось в пределы Ливонии. Это была исключительно конница, до 20 тысяч человек, хотя и с легким “нарядом”, пушками.

Войско рассыпалось широким фронтом, мелкими отрядами около ста человек. Так было удобнее преследовать главную цель - грабить и жечь территорию. Как уже упоминалось, такие рейды тогда выполняли функции современной бомбардировки.

Ливонцы оказались не готовы к русскому ответу, несмотря на его неизбежность, и не смогли организовать оборону. Огненным валом русское войско прошлось по большой территории, обходя города и замки. Действия ограничивались мелкими стычками. Одну из них ливонский хронист раздул до неприличия.

Якобы 300 храбрых ландскнехтов (наемников) обороняли кабак от неисчислимого полчища московитов, и полегли все до последнего, унеся в могилу сотни врагов. Другие ливонские документы рисуют более скромную картину, просто русский разведывательный отряд наткнулся на группу немцев и уничтожил ее.

Более или менее крупное сражение случилось при Тирзене 17 января 1559. Около 400 орденских рыцарей и кнехтов попытались напасть на один из русских отрядов, но сами попали под удар большого войска под командованием князя Серебряного. Немецкий отряд был полностью уничтожен.

После этого сопротивление Ливонии было подавлено, и все, что оставалось немцам это отсиживаться в замках и бессильно смотреть как московиты грабят окрестности. Хотя у русского войска не было осадной артиллерии, во время рейда было взято 11 городков и замков.

Считая свою задачу выполненной, армия вернулась на родину. И задача, на первый взгляд, была действительно решена. Ливонцы были напуганы и сломлены, они осознали, что ничего не могут противопоставить широкой агрессии Москвы. Но вместо того, чтобы уступить, Ливония бросилась в объятья Литве, Дании и Швеции.

В Москве ждали результатов внушения Ливонии, но ожидание затягивалось, а грозные признаки того, что русско-ливонский конфликт перерастает в широкое международное соревнование, множились.

Сперва испанский король Филипп II, обращаясь к “Иоанно Базилио”, выразил свою озабоченность, затем датчане стали претендовать на Ревель и северную Ливонию, потом (и это было плохо) польско-литовский государь Сигизмунд II потребовал, чтобы Иван Грозный оставил в покое его родственника архиепископа Рижского, глухо угрожая вмешаться, “чтобы не проливалась христианская кровь”, потом явился шведский посол Матвейко (Маттиас), прося за бедных ливонцев.

Это дипломатическое давление объяснялось тем, что победы Москвы нарушали баланс сил в регионе. Тот же Сигизмунд писал Елизавете I Английской, что «Московский государь ежедневно увеличивает своё могущество приобретением товаров, которые привозятся в Нарву, ибо сюда помимо прочего, привозится оружие, до сих пор ему не известное… приезжают военные специалисты, посредством которых, он приобретает средства побеждать всех…». Ну, и конечно, указанные страны строили планы отхватить кусочек распадающейся Ливонии.

В итоге, ливонцам было дано перемирие, с 1 мая по 1 ноября 1559.

Это перемирие стало переломным в истории Ливонской войны. Многие исследователи считают его роковой ошибкой русского правительства, а то и лично царя. Его объясняют тем, что при московском дворе была сильна партия восточного направления русской внешней политики, во главе с главными деятелями Избранной рады, А. Адашевым и Сильвестром. Сам царь через год будет обвинять Адашева в перемирии, что из-за него “Германия (Ливония) не стала православной”.

Но в наше время эту точку зрения ставят под сомнение. Как бы ни важна была Ливония, на тот момент назревала опасность набега главного тогда врага России - Крымского ханства. Только поход на юг большого русского войска предотвратил этот набег.

Так, или иначе, пока Москва и Копенгаген вели переговоры о судьбе Ливонии (Россия планировала сделать из Ливонии вассала), новый магистр Ливонского ордена договорился с Польско-Литовским государством о том, что Ливония ложится отдается переходит под протекторат польского короля. Это было закреплено Виленским договором от 31 августа 1559.

В этих условиях и датчане забрали себе северную Ливонию. Фредерик II Датский купил у епископа эзельского Иоганна Мюнхгаузена его епархию за 30 тысяч талеров (840 кг серебра). Епископ сложил с себя сан, женился на родине на протестантке и занялся бизнесом, все как добрый католик.

Литовцы заняли часть ливонских территорий, Москва не признала Виленский договор, однако до столкновения тогда еще не дошло.

Ливонцы, надеясь на литовскую поддержку, покряхтели, поскребли по сусекам и набрали новое войско, чтобы изгнать московитов со своей территории. Нарушив перемирие, уже в октябре 1559 они возобновили военные действия. Командовал ими новый магистр, Г. Кеттлер.

Нанеся несколько поражений русским, немцы осадили, как и в прошлый раз, Дерпт-Юрьев. Но осада не задалась, “вылазили на маистра дети боярские конные из города и стрельцы, убили у него из пищалей и дети боярские, человек со сто”, также к осажденным прибыло подкрепление, и магистру пришлось снять осаду всего через 10 дней.

Вдогонку немцам отправили конницу, которая дополнительно их потрепала. Магистр осадил замок Лаис, но также безуспешно. Подступала зима, из-за распутицы в ливонском войске начался голод, наемники не получали денег и бунтовали.

Как писал о событиях немецкий хронист, «зима окончательно разложила войско. Так всегда бывает, когда хочешь искать роз в снегу: Ганс Гау не может сносить лифляндской зимы с ее сильными холодами и, таким образом, пиво, как говорится, утекло».

29 декабря магистр Кеттлер бесславно закончил кампанию. Но не закончили русские.

Уже 2 января 1560 в Ливонию отправилась русская рать под командованием князя Мстиславского. Это был один из лучших полководцев Грозного. На этот раз войску был придан тяжелый осадный “наряд” под командованием артиллеристов, прославившихся под Казанью.

1 февраля началась осада главной цели кампании, замка Мариенбург. 14 февраля началась бомбардировка стен, и за полдня уже были сделаны проломы. Гарнизон, не дожидаясь штурма, сдался. Магистр в это время безвылазно сидел в Риге, безуспешно ожидая литовской помощи. Но ее не последовало.

Уже в апреле того же года началась недвусмысленная для немцев подготовка к войне русских. Но им оставалось только бессильно наблюдать и надеяться на литовцев. Магистр буквально бомбардировал Сигизмунда мольбами о помощи, но безуспешно. Почему же Литва бездействовала?

Литовцы не смогли найти надежных союзников на случай войны с Россией. Королевская казна была пуста, войска нанять не на что. С другой стороны, чем более московиты давили на ливонцев, тем больше они становились сговорчивей в переговорах с Литвой. Так что король приказал своим воеводам не поддаваться на провокации, ливонцам не помогать и любой ценой избегать столкновений с московитами.

Угрозами, однако, они сыпали.

Грозный собрался окончательно решить ливонский вопрос и посмотреть, насколько готов Сигизмунд защищать Орден. Летом 1560 кампания возобновилась. Для начала прощупать намерения польско-литовского короля должна была небольшая рать под командованием Андрея Курбского.

Сам Курбский многие годы спустя расписал это так, что царь призвал его к себе, и чуть не плача, сказал что-то вроде: “Помоги, Андрюша, без тебя мне край”. На самом деле, задача князю была дана хоть и важная, но второстепенная. Курбский дважды успешно совершил набеги, но судьбу кампании решали другие люди.

Была собрана рать, которой командовали лучшие люди царя. Главной целью должен был стать Феллин - одна из мощнейших и сильнейших крепостей в Ливонии, на тот момент резиденция бывшего магистра Фюрстенберга. Узнав об этом, экс-магистр попытался переправить в крепость тяжелую артиллерию, а сам из нее уехать, но не смог ни того, ни другого.

Русские разведчики предупредили об этих намерениях, и высланный вперед отряд перекрыл речной путь в Феллин. 22 июля 1560 началась осада крепости, а 2 августа состоялось последнее полевое сражение этой войны. Отряд ливонских воинов около тысячи человек попытался напасть на, как показалось командиру, вдвое меньший русский. Но был наголову разбит. В плен попал ландмаршал (главнокомандующий) фон Белль и еще несколько важных полководцев. Это поражение окончательно деморализовало, так как ландмаршал был душой сопротивления, в отличие от магистра.

Осада Феллина тем временем продолжалась. Происходил многодневный обстрел стен и бомбардировка самого города. 18 августа от зажигательных снарядов город загорелся. Псковская летопись связывает начало сильного пожара с прибытием в лагерь осаждающих известного священника со святой водой, который и благословил обстрел.

Город выгорел и был взят без особого труда, но цитадель была готова сопротивляться дальше, тем не менее, и она сдалась. Ливонская летописная традиция приписывает сдачу крепости Феллин бунту ландскнехтов, которым уже давно не платили жалование. Они сдались, выговорив себе безопасный выход.

В Москву были отправлены трофеи и старый магистр. Позже его отправили в почетную ссылку, дав в кормление городок. А вот ландмаршалу не повезло. За “противное слово” и причиненное русской армии “великое зло” он был казнен.

Русские войска опустошали почти всю Ливонию, а местные крестьяне восстали против немецких феодалов. Но захватить ключевые позиции, в первую очередь, Ревель, русским воеводам так и не удалось. Войско выдохлось и потерпело несколько поражений. Тем не менее, ливонской конфедерации был нанесен смертельный удар. Но воспользоваться плодами своих побед Грозному не пришлось. Пришел удобный момент и для других участников ввязаться в свалку над ливонской добычей.

Ревель в итоге в июне 1561 предпочел перейти в подданство молодого шведского короля Эрика XIV. Магистр Кеттлер теперь перешел не только под защиту, но и в полное подданство Литве. Он принес присягу королю в ноябре 1561 года.

Польско-литовское государство начало ползучую оккупацию бывшей Ливонии, захватывая один замок за другим. Правда, Сигизмунд все еще не спешил прямо столкнуться с горячим московитом.

Иван Грозный не признал претензий Литвы на Ливонию, предложив королю “постоять за те земли”, а он постоит за свои. Это уже была угроза войны.

И война началась. В июле 1561 года началась осада литовскими войсками Тарваста - замка, в котором засели русские. 31 августа замок был взят, воеводы Путятин и Кропоткин сдались. Так фактически началась русско-литовская война. Правда, по началу конфликт был вялотекущим, и развивался крайне неспешно. С этого момента заканчивается Ливонская война в узком смысле, и начинается противостояние России с Польско-литовским государством, а потом и другими сторонами войны за Ливонское наследство.

Война с Литвой⁠⁠

Я остановился на том, что успешная Ливонская война неожиданно для русского правительства переросла в столкновение с Великим княжеством литовским. А что за княжество такое?

Великое княжество Литовское

Итак, к 12 веку жили-поживали себе разные балтийские народы. Балты, между прочим, самые близкие родичи славянам из индоевропейцев. Например, литовские слова жверис, ежис, бебрас, жиноти, жема, текети означают, внезапно, зверь, еж, бобер, знать, зима и течь. Также литовцы и латыши поклонялись неким Перкунасу и Велиясу (это они так наших Перуна да Велеса звали, повбивав бы). А вот эстонцы нам не бро, в смысле, не родственники.

Кстати, Перкунасу балты поклонялись дольше всех, и были последними язычниками Европы. Казалось бы, при чем здесь прибалтийский темперамент? И им за это некисло перепадало от приходивших причинять христианство, особенно немцев-католиков. В этом, кстати, во многом и есть завязка литовской драмы.

Отношения с Русью у балтов были сложными. Древнерусские князья временами их обкладывали данью, а временами литовцы ходили на Русь грабительскими походами не хуже викингов.

Потихоньку у предков нынешних эстонцев, латышей и литовцев складывались собственные государства. Но первым двум не повезло. В 12 веке на их территории пришли немцы-крестоносцы и крестили их к Иисусовой матери. Со временем латышам и эстонцам пришлось наксклониться и стать подданными Ливонского ордена. Об этом я уже писал.

А вот литовцы жили по заветам известной поговорки “Нас е*ут, а мы крепчаем” и все больше крепили межплеменную дружбу. И делали это настолько качественно, что стали наваливать немцам по самые die Eier.

Например, в 1236 году крестовый поход Ордена меченосцев пошел не по плану. Литовцы разгромили крестоносцев в битве при Сауле, да так, что Орден был вынужден совершить ребрендинг и присоединиться к более могущественной организации, став тем самым Ливонским орденом.

К середине 13 века кунигас (князь) Миндовг основал Великое княжество Литовское. Дальнейшая его история полна эпичных битв, интриг и предательств настолько, что хоть литовскую Игру Престолов снимай. Поэтому ограничимся основными вехами.

После вторжения Орды литовцы стали подминать под себя западнорусские земли. Это происходило далеко не всегда силой, но часто и добровольно, так как литовские князья могли защитить русские территории от монгол.

Князь Гедимин захватил южнорусские земли, в том числе Киев. При нем княжество стало называться Литовское и Русское. Дальнейшую экспансию Литвы смотри на карте.

Князь Ольгерд разгромил Золотую Орду в 1362 году, то есть на двадцать лет раньше Дмитрия Донского. Он же и ходил в походы на земли Донского и трижды осаждал Москву.

Вообще, отношения у ВКЛ и Москвы были непростыми. И то, и другое княжества претендовали на роль центра собирания русских земель. Постойте, как это, Литва, и вдруг собиратель земель русских? А что такого?

Чем больше расширялась Литва, тем больше русский элемент населения в ней преобладал. Литовцы становились меньшинством, хотя и привилегированным. При завоеваниях русские князья и бояре сохраняли свои уделы, порядки на новых территориях оставались старыми. Дружины литовских князей были преимущественно русскими. Литовская знать на русских землях легко ассимилировалась. Очень долго в Литве не было ни малейшего ущемления православия. То, что правящая династия литовцы? Так и что? В Средние века национальность сюзерена интересовала вассалов в последнюю очередь. Был бы человек хороший сильным, эффективным и щедрым.

Так что можно легко представить альтернативное Русское государство с литовской династией во главе. И ведь была настоящая развилка в истории. После победы на Куликовом поле в 1380-м Дмитрий Донской предложил молодому литовскому князю Ягайло жениться на его дочери. Князь должен был при этом принять православие. Со временем это могло превратиться в русско-литовскую унию, а затем и в слияние двух государств.

Но не фартануло. Хан Тохтамыш сжег Москву и восстановил зависимость Руси от Орды. А Ягайло предпочел жениться на польской королеве Ядвиге. Образовалась так называемая Кревская уния, с тех пор судьбы Литвы и Польши надолго переплелись, Литва стала развиваться по западному пути, в том числе, религиозному, то есть католическому. Русские земли в составе Польско-Литовского государства окажутся изолированными от восточно-русских и на них будут складываться новые народности, белорусская и украинская.

Хотя литовская политика до 1569 года будет вестись независимо от польской, под влиянием Польши литовские порядки начнут изменяться. Шляхта (дворянство) Литвы получит “золотые вольности”. Хотя для шляхты это будет означать большую свободу, но со временем это обернется ослаблением государства и жестоким закрепощением крестьян. Как я писал еще в первой статье цикла, политическая свобода для аристократии в условиях 15-17 веков в Восточной Европе оборачивалась бесправием низов.

Русско-литовские отношения

Но пока Литва сильна и является опасным врагом для Москвы. Особенно обострились русско-литовские отношения в конце 15-первой половине 16 века. Усилившаяся Россия требовала от Литвы древние владения Рюриковичей, да и последняя была не против расшириться на восток.

К 1550-м годам отношения с Вильно (столицей Литвы) были одним из важнейших вопросов внешней политики Москвы. Требования русского правительства вернуть древнерусские земли не прекращались и выдвигались при любом русско-литовском договоре. Именно поэтому долгосрочный мир с ВКЛ Москва не подписывала, ограничиваясь краткосрочными перемириями. С другой стороны, эти требования становились все больше ритуальными. Возник проект совместного союза против Крыма. Под него подгонялась идеологическая база борьбы с “неверными”.

Последняя попытка предложить такой союз была сделана в 1558 году, уже во время Ливонской войны. Он должен был отвлечь ВКЛ от балтийских дел. Но для Вильно это было шито белыми нитками. Хотя крымцы нападали и на литовские земли, ханство было противовесом против Москвы, так что в таком союзе литовцы были не особенно заинтересованы. Зато имели большой интерес в Ливонии, как уже говорилось в предыдущей части.

В 1559-1560-х происходят напряженные переговоры между Вильно и Москвой, а в 1561 году состоялось и первое военное столкновение (взятие Торваста). Но еще долго военные действия будут нести вялотекущий характер, а противостояние больше дипломатическим. И у Вильно, и у Москвы не было надежных союзников на случай столкновения, так что оба правительства выписывали сложные внешнеполитические зигзаги.

Многое зависело от позиции крымского хана. Он мог примкнуть к одной из сторон и сместить равновесие сил. Во второй половине 1550-х годов Россия вела антикрымскую политику, туда было совершено несколько походов.

В них большую роль сыграл литовский князь Дмитрий Вишневецкий. Это был украинный, то есть пограничный магнат. Он устроил несколько походов на крымские и турецкие земли. Помимо прочего, он захватил остров Хортицу в устье Днепра, откуда делал набеги. Его называют основателем Запорожской Сечи. Когда польско-литовский король Сигизмунд II запретил нападать на Крым, Вишневецкий перешел на русскую службу. С ним у Ивана Грозного были связаны большие планы, царь намеревался использовать литовскую пограничную знать в борьбе с Литвой.

Литва начала переговоры о совместных действиях с Крымом. Но и Москва также продемонстрировала, что готова замириться с ханом. В знак доброй воли царь повелел срыть одну из важных крепостей на границе с Крымом. Когда изумленные ханские послы поинтересовались, что происходит, то получили гордый ответ: «А у нашего государя городов много, и он, какие хочет, ставит, а какие хочет — разрушает».

Хан, осознав, что обе враждебные державы хотят его дружбы, решил извлечь из этого максимум пользы. Начался своего рода тендер на оказание внешнеполитических услуг, кто предоставит Крыму больше подарков. Москва вела себя скупо, при этом добилась, что хан ожидал, кто даст больше еще два года.

Весной начался следующий раунд русско-литовских переговоров. Литовский посол начал пенять, что Москва постоянно нарушает перемирие. В грамоте от короля вся ответственность за ливонский конфликт возлагалась на русского царя. Но король был готов вести переговоры. Смысл этого в Москве прекрасно поняли. Литовцы просто тянули время, рассчитывая на летний набег крымцев.

В ответ перед послом гневно потрясли грамотой Сигизмунда, перехваченной русской разведкой. В ней король договаривался о совместных военных действиях с Крымом против России. Правда, кроме морального удовлетворения от этого русское правительство особо ничего не получило. В итоге, русские дипломаты заявили, что царь претендует не только на Ливонию, но и земли самой Литвы.

В апреле 1562 года переговоры были прерваны и стали последними между Россией и Литвой до начала полномасштабной войны. В июле того же года снова перебежал в Литву упомянутый Вишневецкий, положив начало целой серии таких побегов в этом противостоянии.

Тем временем шел долгий изматывающий торг между Россией и Данией за северную Эстонию. В нем использовались такие аргументы, как то, что датчане первые крестили эстонцев, спасли их от “безверности”, значит имеют на Эстонию больше прав, чем русские, которые “мечом брали”. Русские дипломаты заявляли, что вообще не знают, что это за Эстония, а есть только Юрьевская держава, вотчина русских князей.

Но обеим странам были нужны союзники против Швеции и Литвы, так что договор состоялся и был подписан в августе 1562 года.

Осада Полоцка

Русское правительство стало готовиться к полномасштабной войне с Великим княжеством. 30 ноября 1563 года русское войско выступило в поход на Литву. Главной целью был выбран Полоцк – стратегически очень верное решение. Его взятие обещало дать целый ряд преимуществ. Город являлся важнейшей крепостью, угрожавшей русским войскам в Ливонии. Контроль же над ним сильно облегчил бы снабжение этой группировки. Полоцк открывал прямую дорогу на Вильно, столицу Литвы. Кроме того, город был богатейшим городом Литвы и обещал богатую добычу. Но официально целью похода было наказание польско-литовского короля «за неправды его», а также беспокойством царя «о святых иконах и о святых храмех свяшеных, иже безбожная Литва поклонение святых икон отвергше, святые иконы пощепали и многая ругания святым иконам учинили, и церкви разорили и пожгли, и крестьянскую веру и закон оставльше и поправше, и Люторство восприашя».

Это был один из крупнейших заграничных походов русской армии 16 века. Кампания была спланирована безупречно и развивалась с точностью механизма. Армия продвигалась быстро и насколько возможно незаметно. Для этого, например, было запрещено заниматься фуражировкой, то есть покупками у местного населения продуктов и корма лошадям. Все необходимое везли с собой.

Полной скрытности тридцатитысячного войска добиться было, конечно, невозможно. Тем более, сразу же появился перебежчик, воевода Богдан Хлызнев-Колычев, который и предупредил литовцев. Однако для короля Сигизмунда II приближение русских войск стало полностью неожиданным. В первое время он не смог никак помочь полочанам, кроме послания о том, что войска нет, вы держитесь.

Город был хорошо укреплен, в нем сидел гарнизон в 2500 человек, плюс несколько тысяч городских ополченцев. Воеводой города был Станислав Довойна, так что после взятия города можно было сказать «до войны воеводой был Довойна». Царь Иван предложил мирную сдачу, но полочане отказались, а парламентера убили.

31 января 1563 началась осада. Гетману (главнокомандующему) литовской армией удалось собрать только 2500-3000 человек, но он распустил слухи о своем сорокатысячном войске, чтобы испугать московитов. Сам же он расположился километрах в 10 от Полоцка, не рискнув приблизиться больше.

Московиты действительно восприняли угрозу серьезно. Навстречу гетману отправили крупный отряд во главе с татарским царевичем Ибаком. После нескольких мелких стычек гетман отступил.

5 февраля состоялся первый штурм города, неудачный. Тем не менее, полочане запросили переговоры. Они были странными, обе стороны тянули время. Осажденные надеялись на подход гетмана, а осаждающим нужно было установить тяжелую артиллерию.

8 февраля переговоры прервались и заговорили пушки. Огонь русской артиллерии был страшен. Стены были взломаны, а городской посад полностью выгорел. Гарнизон укрылся в замке, а население сдалось.

Пушки перенесли вплотную к замку и несколько суток происходила непрерывная бомбардировка. Гарнизон сражался очень мужественно, но 15 февраля вынужден был сдаться. Начали переговоры полоцкие православные священники. Грозный был милостив и выпустил литовский гарнизон с оружием и знаменами. Горожан тоже в основном распустили, хотя часть все же увели в плен. В Литве утверждали, что все полоцкие евреи, отказавшиеся принять крещение, были утоплены.

Взятие Полоцка был блестящим сражением. К сожалению, оно останется наивысшим успехом России в Ливонской войне. Но пока казалось, что перед Россией открываются блестящие перспективы. Русское войско медленно стало перемещаться от Полоцка вглубь страны.

Литовцы были в панике. В мае-июне прошел сейм (съезд) шляхты, было принято решение начать «посполитное рушение», народное ополчение. Но, несмотря на угрозу, повисшую над родиной, шляхта всячески уклонялась от участия в войне.

В декабре 1563 года в Москву прибыло большое литовское посольство. Ему было предписано добиваться возвращения Полоцка и «вечного мира». Послы должны были упирать на то, что негоже христианским государям лить кровь своих народов, а нужно воевать с неверными.

Московские дипломаты заявили, что Литва должна уступить:

Киев, Вышгородское городище, Белгородское городище, Любеч, Остерское городище, Лоева Гора, Речица, Стрешня, Рогачев, Могилев, Шклов, Копось, Орша, Дубровна, Чичерск, Пропойск, Кричев, Гомель, Мстиславль, Тетерин, Быхов, Логойск, Друческ, Горволь, Бобруйск, Свислочь, Борисов, Минск, Витебск, Сурож, Озерище, Канев, Черкасы, Переяславльское городище, Красный, Трепольское городище, Белая Церковь на р. Роси, Звенигородское городище, Житомир, Слободище, Ижеславль, Глушеск, Глучск, Мозырь, Чернобыль, Овруч (Вручий), Звягль, Давыдов городок, Петрокович, Туров, Слуцк, Копыль, Плеск, Кобрин, Брест, Каменец Берейский, Ковно, Турейск, Володимир, Горюховен, Кошира, Луцк, Черторыйск, Клевань, Торчин, Ровно, Дубна, Острог, Ковель, Жеславль Волынский, Полоной, Шульженцы, Чудно, Вишневец, Дорохвеевцы, Янполь, Перемерка, Холм, Перемышль, Чернигов, Бряславль, Хмельников, Веницы, Львов, Галич, Каменец-Подольский, Межибож, Сакаль, Друя, Дрисса, «и от Смоленского рубежа по Березыню и Киева со всеми городы, что из старины к нему было, и до Берести и Подолские и Волынские земли… А Волынская и Подолская земля и по Полской рубеж, и то все вотчина наша».

Явно в Москве испытывали головокружение от успехов. Правда, это была скорее тактика торгов, заломить побольше, чтобы было, что уступать. В любом случае, переговоры закончились ничем.

А потом случилось первое жестокое поражение русских войск в этой кампании. Гетману Радзивиллу удалось-таки собрать крупные силы, и он напал на большой отряд князя Петра Шуйского. Сражение состоялось при реке Уле (или при Чашниках) 23 января 1564 года.

Русские войска вели себя беспечно, не ожидая встретить крупные силы литовцев. Отряд Шуйского застали буквально со спущенными штанами с не надетыми доспехами.

В сражении погиб сам князь, остальные потери поданы сторонами с удивительным разночтением. Русская сторона заявила о 150 убитых, литовская – 20 тысячах. Но это поражение вовсе не стало для русских катастрофой. Однако к 1565 году боевые действия приняли вялотекущий характер.

Начало информационной войны

Взятие Полоцка ввергло в шок не только литовцев и поляков. Совершенно неожиданно для остальных европейцев на востоке образовалось могущественное государство. Информацию о нем начали жадно искать. Ее «объективности» способствовало то, что она шла через призму прямых врагов России, а также то, что европейцы были объяты страхом перед московитами.

Информацию тогда распространяли через так называемые «летучие листки», то есть печатные издания малого формата, что-то вроде протогазет.

Первые из них, касающиеся Московского государства, вышли уже в 1560-61 годах. Название одного из них доставляет: «Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты с пленными христианами из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми, и какой вред ежедневно причиняют им в их стране. Попутно показано, в чём заключается большая опасность и нужда лифляндцев. Всем христианам в предостережение и улучшение их греховной жизни писано из Лифляндии и напечатано», Георг Бреслейн, Нюрнберг, «Летучий листок», 1561. Сам листок ниже.

На взятие Полоцка в европейских типографиях откликнулись еще десятком листков. В них писалось, что злой тиран, царь московский, является врагом христианского мира не меньше, чем турецкий султан. У него есть бесконечные орды воинов, которые хоть воюют и плохо, но могут задавить числом кого угодно. Московиты адски жестоки.

«Число жертв погрома Полоцка росло от сочинения к сочинению. Так, «Правдивая и страшная газета про ужасного врага Московита» повествует, что при штурме было вырезано 20 тыс. горожан, в особенности женщин, девушек и детей. А 60 тыс. было уведено в плен. В письме к этрурскому князю Космо I его анонимный подданный сообщал, что в Полоцке 10–12 тыс. были взяты в рабство, а 50 тыс. убито. В письме анонима из Кракова, хранящемся во Флорентийском архиве Медичи, говорится о 16 тыс. полочан, павших при штурме, и 60 тыс. вырезанных жителей в самом городе и его окрестностях после сдачи. Другой итальянский аноним пишет, что в городе укрывалось 60 тыс. человек, из которых многие были перебиты как скот, другим выкалывали глаза, и кто пережил эти издевательства и пытки — остались в московском плену безо всякой надежды на выкуп …В ряде иностранных сочинений, в том числе «листков», утверждалось, что Иван Грозный сжег город: «город целиком и полностью сжег до основания и 20 тыс. человек придал мучительной смерти на крючьях и виселицах». Филюшкин

Так что информационную войну придумали не сегодня. О западной пропаганде и ее влиянии на образ царя Ивана Грозного я еще буду писать подробнее.